Возвращение капитана мародеров

Де Нойя, кряхтя, опустился в кресло и с недовольной миной смилостивился:

– Говорите… Только недолго…

Алехандро де Антекера поднялся и постарался придать голосу как можно больше убедительности:

– Когда мы найдем ларец с кровью Христа, а я в этом абсолютно уверен, он станет всего лишь очередным артефактом, покоящимся в одном из храмов и привлекающим толпы паломников. Я же предлагаю создать нового Мессию, тем более что именно вы учредили орден «Второе пришествие». Вы только представьте, ваше преосвященство, какая власть над душами верующих ожидает вас в случае успеха! Скольких заблудших в вере вам удастся спасти! Мы поместим зародыш гомункулуса в чрево женщины, и та выносит его, как собственного ребенка. Я изучил великое множество трудов по алхимии и теперь с уверенностью могу сказать: это возможно!

– Допустим, ― подал голос архиепископ, не на шутку увлеченный речью альгвазила. ― Но… А вдруг родится… не Мессия? Опыты, таящие в себе дьявольский соблазн, опасны и непредсказуемы!

– Я нисколько не сомневаюсь в успехе, ваше преосвященство, ибо кровь Христа ― священна! Ребенок, появившийся на свет столь необычным образом, не может стать порождением темных сил!

Де Нойя закрыл глаза. Алехандро терпеливо ждал, догадываясь о мучительной внутренней борьбе архиепископа. Наконец тот снова заговорил:

– Что ж, я благословляю вас, сын мой! Ибо только второе пришествие спасет этот грешный мир!.. Однако дева, которой предстоит стать матерью нового Мессии, должна быть непорочной…

– Разумеется, ваше преосвященство. Я уже думал об этом.

* * *

На поиски удаленного от городов и монастырей безопасного места, где можно было бы создать тайную лабораторию, у Алехандро и Родриго, которого альгвазил тоже привлек к делу, ушло почти полгода. В итоге друзья остановили свой выбор на острове Форментера, где на скалистом берегу возвышался заброшенный, но крепкий замок, помнящий, наверно, еще набеги мавров и корсиканцев. Сам остров тоже имел выгодное местоположение: он находился на большом расстоянии от материка, а ближайшие к нему мелкие Питиузские острова с трудом различались на горизонте.

Теперь требовалось подыскать дюжину охранников. Задача осложнялась тем, что все они должны были отлично владеть оружием, бесстрашно сражаться и, если того потребуют обстоятельства, даже убивать по приказу альгвазила, а главное ― уметь держать язык за зубами.

Блестящую идею на этот раз подал Бахес: поскольку кастильские тюрьмы переполнены приговоренными к казни головорезами, можно предложить им жизнь в обмен на верную службу. А чтобы заставить их быть менее разговорчивыми – лишить дара речи вообще. Проще говоря, вырезать языки.

– Уверен, что многие «смертники» предпочтут жить немыми, нежели во цвете лет отправляться в ад, ― подытожил Родриго.

За неимением других вариантов Алехандро выправил себе специальную бумагу, позволяющую вмешиваться в инквизиционные расследования. Остановив свой выбор на том или ином подходящем обвиняемом, он настаивал на удалении у того языка, после чего добивался замены смертного приговора на пожизненную каторгу на королевских рудниках и вызывался лично препроводить к месту отбывания наказания. Благодаря протекции всесильного архиепископа отказов альгвазил ни в чем не получал, поэтому беспрепятственно переправлял бывших преступников на остров Форментера.

Покончив с подбором охраны замка, Алехандро и Родриго приступили к поискам алхимиков.

Альгвазил прекрасно понимал, что ученых такого уровня, как покойный Николас Фламель, осталось очень мало: многие французские и итальянские алхимики погибли в кострах инквизиции, а те, которым посчастливилось выжить, тщательно скрывали от посторонних свои увлечения. Поэтому для решения столь нелегкой задачи ему пришлось отправить во французские и итальянские королевства верных помощников, и те буквально по крупицам собирали сведения о любых мало-мальски известных алхимиках, отваживаясь порой даже на подкуп инквизиторов и монахов-доминиканцев.

* * *

1435 год. Сардиния[67]

Плотные сумерки окутали город Кальяри. Проливной осенний дождь и не на шутку разбушевавшийся ветер заставили жителей города укрыться в домах раньше обычного, задолго до того, как церковные колокола отзвонили вечернюю зарю.

Марко Мачерата поежился от царивших в его доме холода и сырости. На уголь денег, увы, не хватало: все доходы, получаемые от продажи лекарственных снадобий, он тратил на химические реактивы и редчайшие ингредиенты, необходимые для опытов.

Марко натужно откашлялся и проворчал:

– Проклятая сырость… И этот холодный ветер с моря совсем некстати… Так и легкими заболеть недолго…

Он отбросил перо, прервав написание алхимического трактата – дела всей его жизни, – и тяжело поднялся из-за стола, заваленного фолиантами в потертых кожаных переплетах. Доковыляв до кресла, Марко снял с него плед и укутался едва ли не с головой.

– Так-то оно надежней, – заметил он, но тут же вновь согнулся в приступе кашля.