Возвращение капитана мародеров

Графиня отнеслась к непрошеным гостям достаточно любезно: обоих в замке и накормили, и напоили, а Сконци получил еще и долгожданный отдых (несмотря на целительное действие настойки кервеля, почтенный возраст все же давал о себе знать).

Пока иезуит принимал ванную с мелиссой, дабы снять дорожную усталость, Шарль, оставшись в зале наедине с Консуэло, повторил свой вопрос, на который она не пожелала ответить в присутствии компаньонки в карете.

– Смею напомнить, сударь, – недовольно повела плечом графиня, – что вы – в моем замке, а я – не перед судом Святой инквизиции! Не думаю, что обязана отвечать на ваши вопросы…

– Вы забыли мое имя, сударыня? – плотоядно усмехнулся граф. – А я до сих пор помню наши любовные безумства и ваши нежные нашептывания: «Ах, Шарль! Дорогой!»…

Щеки графини залил яркий румянец.

– Вы не в мансебии, сударь! Я не потерплю, чтобы со мной разговаривали подобным тоном, и прикажу выдворить вас из замка! – гневно воскликнула донна.

Шарль в ответ дерзко расхохотался:

– Приказывайте, сударыня! Только вместе со мной вам придется выпроводить и моего друга Валери Сконци, а я не советовал бы вам с ним связываться…

– А он что, близкий родственник Хуана II? – надменно вскинула подбородок графиня.

– Гораздо опаснее! Сконци – верный слуга Ватикана. Более того, он – иезуит!

Консуэло побледнела: последние слова графа вмиг лишили ее храбрости и заносчивости.

– Так что вам угодно от меня, сударь? – осведомилась она уже более покладисто.

Шарль, не скрывая ликования, вольготно раскинулся в кресле, придвинув его ближе к камину.

– Во-первых, вы должны вернуть ларец, который у меня украли, а во-вторых, честно рассказать, для чего или для кого это сделали. Вынужден предупредить, сударыня, – добавил Шарль как можно убедительнее, – что если станете упорствовать либо лгать, нам с другом придется передать вас в руки инквизиции. Кажется, новый архиепископ еще не отменил аутодафе?..

Консуэло, борясь с полуобморочным состоянием, едва слышно проговорила:

– Хорошо, я все расскажу… Об одном только умоляю: пусть наш разговор останется между нами!

Шарль благосклонно кивнул:

– Я рад, что вы приняли правильное решение. Однако предлагаю повременить с признанием: подождем, пока к нам не присоединится Сконци…

– Как вам будет угодно, граф, – окончательно сдалась Консуэло.

В этот момент Шарль заметил вдруг на высокой соблазнительной груди графини… знакомый камень.

– Сударыня! – в изумлении воскликнул он. – Но откуда у вас сей камень?!

Графиня машинально ухватилась за александрит.

– Это подарок, – ответила она, потупив взор. – Если угодно, я поведаю вам и историю его появления у меня…

* * *

Сконци присоединился к хозяйке замка и графу д’Аржиньи весьма скоро. Консуэло, стараясь ничем не выдать охватившего ее волнения и даже страха перед иезуитом, любезно предложила тому присесть в самое удобное кресло и лично угостила вином.

Сконци благосклонно принял из ее рук высокий серебряный кубок, украшенный арабской вязью, мысленно отметив, что это, вероятно, военный трофей предков графини. Впрочем, замок Аранхуэс, изобиловавший мавританскими арками,[76] свидетельствовал о том же. Иезуит неторопливо потягивал вино и слушал вводящего его в курс дела графа, одновременно внимательно наблюдая за нервно теребящей кружевной платочек женщиной. Когда Шарль закончил, иезуит кивком головы пригласил графиню к разговору, и та, не желая испытывать терпение гостей, немедленно приступила к рассказу.

Говорила она долго и по-женски излишне подробно, однако когда дошла до повествования о последнем визите любовника и его подарке, Сконци неожиданно бодро вскочил и возбужденно воскликнул:

– Да, да, это точно он, альгвазил! Ваш дон Алехандро де Антекера, сударыня, – сущий дьявол!

Консуэло вздрогнула.

– Не слишком ли скоропалителен ваш вывод, господин Сконци? – робко возразила она.

Иезуит, подавляя раздражение, терпеливо пояснил:

– Донна Консуэло, вы, видимо, не до конца представляете себе весь ужас деяний вашего, простите за вольность, любовника? Да за творимые им дела его мало сжечь на костре! На свете еще не придумано казни, коей достоин Алехандро де Антекера!

– Вы сторонник методов архиепископа Ледесмы? – поджала губы графиня.

– Помыслы новоизбранного архиепископа мне пока неведомы, а я – служитель Святой церкви и защитник законов Божьих! – начал кипятиться Сконци.

– И у вас есть основания считать Алехандро… вероотступником? – с замиранием сердца спросила Консуэло.

– Увы, сеньора, но это так и есть, – вмешался в разговор Шарль.

Женщина перекрестилась:

– Пресвятая Дева Мария!.. Что же мне теперь делать?

– Для начала – расстаться с сим дьявольским камнем! – иезуит указал глазами на завораживающе поблескивающий на груди хозяйки александрит, принадлежавший некогда, как он помнил, Ангелике.

– Да, да, конечно, как вам будет угодно…

Консуэло торопливо сняла подвеску с шеи, но протянутую к ней руку иезуита неожиданно перехватил Шарль:

– Позвольте, друг мой! Думаю, сей талисман должен вернуться к истинной своей хозяйке…

Сконци округлил глаза: