Возвращение из Трапезунда

Наверное, это стало ее первой мыслью, потому что, отправляясь в путешествие и страшась его, Лидочка начала думать — куда она попадет. А когда завершила путешествие, подумала, что такой холодный, но уже включающий в себя пробуждающиеся запахи завтрашней листвы, теплоту уже греющего солнца воздух бывает лишь в марте.

Лидочка открыла глаза и зажмурилась вновь, потому что в лицо ударил солнечный луч.

Она повернула ладони к земле и поняла, что лежит на гальке, к счастью, сухой. И даже не очень холодной. Видно, солнце за день согрело ее. За день? Конечно же — солнце справа, на западе. И уже садится. Значит, скоро вечер.

Лидочка села, опершись на ладонь, и галька под ладонью разъехалась, отчего пришлось коснуться холодных и мокрых голышей, что скрывались под верхним прогретым слоем. Лидочка встала. Пляж был пуст — ни одного человека. Лидочка перевела взгляд на море — море также было пусто. Впрочем, в такое время года, да еще к вечеру, ялтинские рыбаки в море не выходят.

Чайки кричали, дрались вдали у воды — но это был единственный звук, и оттого было тревожно.

«Я оказалась в будущем весной вместо осени. Может, сломалась машина? Если я здесь одна… Тогда надо скорее домой — а то вдруг родители куда-нибудь уедут?» Лидочка поймала себя на том, что идет, ускоряя шаг, скользя по гальке, к тропинке, чтобы скорее подняться наверх… И тут она остановилась с облегчением.

Глупая, сказала она себе. Почему надо ждать? Если ты отстала, нажми снова на кнопку — только аккуратнее, и догонишь.

Лидочка даже рассмеялась — глупые страхи! И в мгновение ока море и крики чаек перестали казаться зловещими.

«Не исключено, — рассуждала Лидочка, — что Андрюша уже ждет меня у платана. Может, даже сегодня. В шесть часов. Каждый день — в шесть часов…»

Лидочка поднялась наверх и быстро пошла по узкой аллее к выходу из сада, мимо пустой эстрады, металлических прутьев, что держат летом тент у шашлычной, мимо заколоченного ресторанчика… Сад был совершенно пуст и беззвучен, и оттого тревожные мысли возникали вновь.

Если табакерка могла ошибиться на полгода, она могла ошибиться и на пять лет? И на десять? Она могла забросить ее за десять лет, а Андрюшу — за сто… Что знает она об этой табакерке? Почему так легко доверилась ей?

— Выхода не было! — сказала Лидочка вслух, будто хотела отогнать кем-то навеваемые сомнения. — Что мы могли сделать?

Никто ей, разумеется, не ответил, даже эхо молчало.

Лидочка быстро шла к набережной, с каждым шагом все более оказываясь во власти воображения, рисовавшего ей картины пустого города, подобно умершим городам будущей Земли, как описывал их Герберт Уэллс. Сейчас начнет темнеть, и изысканные, слабые, изнеженные элои спрячутся в развалинах своих замков, отдав землю во власть страшных морлоков. А она? Беззащитная, никому не нужная, никому не известная…

Захотелось спрятаться — в теплом темном углу, где тебя никто не отыщет до тех пор, пока не придет мама и не велит идти ужинать. Лидочка даже оглянулась в поисках убежища, но за исключением заколоченного на зиму киоска с плохо, но весело нарисованным белым медведем, держащим в когтях стаканчик с мороженым, никакого иного убежища поблизости не было.

«Но может быть… может быть, спаси Господи и помоги, Пресвятая Дева, не оставь меня здесь одну, я же ни в чем не виновата…» В ушах звенело от страха, и потому пожилой женщине, что подошла совсем близко, пришлось раза три окликнуть Лидочку, прежде чем та услышала.

— Не бось, не бось, — сказала женщина, сама отступив назад от перепуганного взгляда девушки. — Я тебя не трону, я только спросить хотела — ты дубков не возьмешь? Глянь, какие дубки, розовые, желтые, пышные, как хризантемы, — дешево отдам, домой пора… Да ты не бось, не бось…

— Ой, — сказала Лидочка, готовая расплакаться от благодарности к этой женщине, — я не боюсь, я от неожиданности. Давайте я вам корзинку донесу, помогу…

— Не надо, — твердо ответила женщина, сообразившая, что с Лидочкой лучше дела не иметь. — Иди куда знаешь.

— Я могу купить, — нашлась Лидочка. — Сколько за букет?

— Купишь? — недоверчиво спросила женщина.

— А как же?

Лидочка открыла свою сумку, большую, набитую, сразу запуталась в плотности переплетенных вещей, но, к счастью, быстро отыскала кожаный кошелек.

— За рубль, — сказала женщина твердо. — За рубль букет.

— Что же так дорого? — удивилась Лидочка.

— А где ты дешевые видала? Деньги-то чего стоят? Деньги ничего не стоят.

Женщина поставила корзинку на скамейку и поправила серый платок. Щеки и подвижный от постоянного шмыганья длинный нос были красными.

Лидочка нашла серебряный рубль и протянула женщине как раз в тот момент, когда та, отобрав два хилых дубка, размышляла, добавить ли ей третий. Женщина увидела серебряный рубль и была поражена этим настолько, что не могла скрыть удивления.

— Вы что? — спросила Лидочка. — Если не хотите серебряный, тогда разменяйте, у меня только пятерка — и вот рубль.

— Беру! — крикнула женщина, словно прикрикнула на кошку. — Давай!

Она выхватила рубль, потом вытащила из корзины, не глядя, еще несколько дубков и протянула Лидочке.