Возвращение из Трапезунда

– Кто? – спросил он строго. – Кто посмел! – отступая при этом назад, где на спинке стула висела портупея с кобурой.

– Это я, Саркисьянц, у меня срочное дело. – Негоциант заговорил быстро, но по возможности внятно: – Прости, что разбудил.

– Что? – Метелкин уже не сердился – он был быстрым на мысли и слова человеком. – Что-нибудь с Аспасией?

– Нет, с «Измаилом», можно я сяду?

– Только свет я зажигать не буду, – сказал Метелкин, – не хочу, чтобы завтра весь гарнизон знал.

– И правильно делаешь, – сказал Сурен. – Ко мне только что приходил Халиб. Знаешь Халиба?

– Это тот, которого Гюндюз посылал на мокрые дела? – спросил Метелкин.

– Он продал мне новость.

– За сколько?

– За тысячу лир.

– Уменьши цифру в сто раз – поверю. – Заскрипели пружины – ветеринар уселся на кровати. – А ты садись, садись.

– Спасибо. Я в самом деле заплатил эти деньги. Вот расписка.

Негоциант издали показал Метелкину белую бумажку. Хоть лунный свет и проникал в окно, понять, что на бумаге написано, не было возможности.

– Ты не такой идиот, чтобы прибежать сюда в три часа ночи, – сказал Метелкин. Он взял графин с водой и налил себе в стакан. – Что случилось? Почему ты побежал ко мне, а не к Аспасии?

– Потому что Аспасия не вернет мне денег, которые я заплатил.

– Говори.

– В транспорт «Измаил» заложена мина.

Метелкин неудачно двинул графин, и тот рухнул со столика, грохнулся об пол – вдребезги!

– Ах, черт! – Метелкин выпрямился. – Кто положил? – спросил он. – Немцы?

– Это знает только Рефик. Рефик говорил с незнакомым Халибу человеком. Рефик сказал, что он все исполнил и отомстит за смерть Гюндюза.

– Что еще известно? Ну говори, говори – уж скоро утро! Какая бомба?

– В каком смысле?

– Если ты пронесешь на транспорт гранату, ничего не случится – ты только убьешь человека; должна быть большая бомба, большой заряд, который может сделать отверстие в борту, такое, чтобы транспорт пошел ко дну. Нужен целый ящик динамита.

– Там есть целый ящик динамита.

– Не может быть! Враки! Груз транспорта досматривался. Ящик со взрывчаткой никто бы не пропустил.

– Пропустили.

– Почему ты так уверенно говоришь?

– Потому что был груз, который не досматривали. Груз московской археологической экспедиции.

– Ты с ума сошел! Я сам все проверял!

– Вы уверены?

– Ни в чем нельзя быть уверенным. Давай на радиотелеграф!

– Погодите, господин офицер, – сказал Сурен. – Вы только все погубите.

– Там триста раненых! – воскликнул Метелкин. Сурен зашипел на него, и Метелкин, продолжая кричать, перешел на шепот: – Там погибнут люди!

– И все же, прошу вас, не спешите.

– Почему? Меня ничто не остановит. – Метелкин рыскал по полу в поисках сапог.

– Разреши обратить твое внимание, – сказал Сурен, – на остальной груз археологической экспедиции. Конечно же, забота о людях – первейшая задача. Но вы уверены, что хотите, чтобы сейчас, в панике и спешке, кто-то начал вскрывать все ящики экспедиции? И если там окажутся не черепки, а что-то другое – если будет так, ты уверен, что профессор Авдеев и его супруга не вспомнят твоего имени?

Метелкин перестал надевать сапог.

– Это конец карьере, – сказал он после паузы.

– Боюсь, что да, – согласился Сурен, он был кроток и терпелив, как агнец. У него был план, как получить деньги с Метелкина, но с перепуганного и разъяренного Метелкина ни черта не получишь.

– Но мы же не можем все так оставить!

– Не можем, – согласился Сурен и тоже замолчал.

– Ну говори, говори! – страстно зашептал Метелкин. – Ты должен что-то придумать.

– А с другой стороны, – сказал Сурен, – если ничего не предпринимать, то погибнут не только люди – погибнет весь ваш груз.

– Наверное, на «Измаиле» и ваш с Аспасией есть, – заметил зло Метелкин.

– Сущие пустяки, – сказал Сурен. – Твое положение куда хуже.

– Неужели ничего нельзя придумать?

– Почему нельзя? И если ты компенсируешь мне расходы, которые я понес, заплатив турку, я постараюсь подсказать выход.

– Сколько? – спросил Метелкин.

– Две тысячи.

– Никогда!

– Я должен половину отдать Аспасии – иначе она меня убьет.

– Я получаю такие деньги за три месяца.

– Твой груз на «Измаиле» стоит в двадцать шесть раз больше, а ты вот-вот его лишишься.

– Черт с тобой! Но учти, что если ты не придумаешь выхода, ты отсюда живым не выйдешь.

– Ты очень нервничаешь, господин офицер, – сказал Сурен. – Нельзя в твоем возрасте так нервничать.

– Говори.

– Минутку – я пересчитаю.

Сурен принялся пришептывать – он считал деньги у окна при свете луны. Метелкин ходил по комнате в одном сапоге и готов был убить армянина.

– Там адская машина с часами? – спросил он.

– Может быть, – ответил Сурен. – Халиб считает, что взрыв будет утром.

– Почему?

– Спросите у него.

– Так что ты придумал?

– Я знаю одного человека, который может предупредить капитана «Измаила». Вы доверяете капитану?

– Он же в море!

– Это мое дело. Главное, чтобы капитан поверил.

Метелкин задумался.

– Для этого, – сказал он наконец, – надо написать ему письмо.

– Если вы напишете письмо, – сказал Сурен, – то я могу это письмо передать.

– Утром транспорт уже будет в Батуме. Сейчас три часа ночи. У тебя есть крылья?