Возвращение из Индии

Впервые я увидел, как люди несли цветы и сласти, чтобы бросить их в пожарище, после чего, стоя в некотором отдалении, поскольку коротышка попросил меня не приближаться к огню слишком близко, я долго стоял, наблюдая, как ритуальный огонь пожирает тела, в то время как семья покойного, усевшись в кружок, тихо напевала священную мантру. Так я дождался момента, когда ритуальный костер погас, и в темноте, разгоняемой лишь светом факелов, все родные, поднявшись, встали кругом, собирая ритуальный пепел, в то время как один из них разбивал кости черепа, чтобы освобожденная душа усопшего обрела покой в водах Ганга; весь пепел должен был последовать туда же. Только после этой операции я мог вернуться в свой отель, окутанный темнотой. Я дал носильщику несколько рупий, и он поблагодарил меня, сложив ладони вместе и приложив их к груди. Но и после этого он не оставил меня, поскольку не был уверен, что я найду нужную мне дверь, а потому сопроводил меня по невидимым в темноте ступеням до тех пор, пока я не уткнулся носом в дверь нашего номера. Тихонько постучав, я заявил о своем возвращении, а не услышав ничего в ответ, слегка приоткрыл дверь. В комнате было темно, и огромные кровати были пусты. Похоже, что в мое отсутствие Лазары совершили перестановку. На балконе я разглядел два грузных силуэта. Подойдя ближе, я понял, что они недавно приняли душ, их волосы еще не просохли. Все, что осталось от великолепного вида, открывавшегося с балкона несколькими часами ранее, сейчас было накрыто густым покрывалом тьмы, в которой исчезли и храмы, и причалы, и только здесь и там несколько одиночных факелов высвечивали прибрежные заросли Ганга, бросая причудливые колеблющиеся тени. Рядом с Лазарами находилась скамейка, покрытая куском расшитой материи; на скамейке стояло несколько тарелок с остатками ужина. Они не заметили моего появления, глубоко погруженные в какой-то разговор. Я тихонечко постучал в балконную дверь, и они оба тут же повернулись в сторону стука; улыбка на их лицах давала мне все основания предполагать, что они и в самом деле рады меня видеть, — ни дать ни взять родители, дождавшиеся своего сына. Выходило, что все это время они не покидали своего номера, оставаясь на маленьком балконе, наслаждаясь открывающимся видом.

— Так все это время вы и на самом деле провели на балконе? — удивился я.

— Мы не так молоды, как хотелось бы, — благодушно ответил Лазар, — и балкон доказывает это с полной очевидностью. — Он пребывал в хорошем настроении, не в последнюю очередь благодаря тому очевидному факту, что я ухитрился не потеряться.

Его жена пригласила меня присесть рядом с ними и рассказать обо всем, что я видел у реки, но Лазар, поднявшись, спросил, ел ли я что-нибудь за это время. Мне пришлось задуматься, я не ощущал голода, но когда через несколько минут я отрицательно покачал головой, он сказал жене, чтобы она убрала со скамьи тарелки с остатками еды.

— Мы собирались кое-что оставить вам, — извиняющимся голосом произнес Лазар, — но вы ведь предпочитаете есть в одиночестве, правда?

Его жена добавила:

— Ничего странного. Мы сейчас спустимся и закажем для него что-нибудь. Чего бы вы хотели поесть?

— Чего бы я хотел? — повторил я за ней. — А что у них здесь имеется? — И когда они принялись мне объяснять, я перебил их и добавил: — На самом деле мне все равно. Что-нибудь полегче. А вообще — все, что вы сумеете раздобыть. На самом деле… мне все равно. Я и есть-то по-настоящему не хочу… сам не знаю, почему…

— Может быть, душа индийского факира уже переселилась в вас, и с этого момента вы будете довольствоваться голодной диетой, — сказал Лазар, хохотнув; по всему идея моей реинкарнации показалась ему очень забавной.

Затем оба в один голос заговорили: