Возвращение государя

На первый взгляд Дэнетор походил на могущественного мага больше, чем Гэндальф. Правитель казался благообразнее, величественнее и старше. Однако чутье подсказывало хоббиту, что сила Гэндальфа выше, а мудрость глубже, но его истинное величие сокрыто. И он старше правителя, гораздо старше.

«Интересно, насколько? — гадал Пиппин, удивляясь тому, что никогда прежде ни о чем таком не задумывался. Древобрад как-то поминал о магах, но тогда Пиппин не связал эти слова с Гэндальфом. — Кто же такой Гэндальф на самом деле? Когда и зачем явился он в этот мир и когда его покинет?»

Хоббит встряхнул головой, отгоняя неуместные при таких обстоятельствах мысли, и увидел, что маг и наместник по-прежнему глядят друг другу в глаза, словно стараясь прочесть мысли другого. Но первым отвел взор Дэнетор.

— Да… — произнес он, будто отвечая на какой-то вопрос. — Говорят, что палантиры утрачены, но правители Гондора по-прежнему видят дальше и знают больше других. Прошу садиться.

Слуги принесли стулья, маленький столик и серебряный поднос с кувшином вина, кубками и закусками. Пиппин уселся, но украдкой поглядывал на старого правителя и чувствовал себя неловко. Ему чудилось, будто, помянув палантиры, Дэнетор косится на него со странным блеском в глазах.

— Ну, мой рыцарь, — не то ласково, не то насмешливо промолвил Дэнетор. — Теперь повелеваю тебе начать рассказ. Я всегда рад послушать друга моего сына.

До конца дней будет помниться Пиппину этот час, когда он, ежась под пронизывающим взглядом старца, отвечал на неожиданные, сбивающие с толку вопросы и при этом постоянно ощущал настороженное внимание Гэндальфа. Хоббит уже вконец обессилел, но тут Дэнетор ударил в гонг.

«Ну и разговорчик вышел, — подумал Пиппин. — После такого не худо бы умять три завтрака подряд».

— Отведите почтенного Митрандира в отведенные ему покои, — повелел правитель. — Его спутник может пока поселиться с ним, но теперь он воин Гондора, ибо принес нам обет верности. Ему можно доверить пароли малого круга. Его имя Перегрин, сын Паладина. Всем военачальникам быть у меня в три часа. Приходи и ты, Митрандир, — добавил Дэнетор. — Приходи, когда захочешь. Ты будешь допущен в любое время, кроме кратких часов моего сна. И не гневайся на старика; с годами разум слабеет.

— Только не твой! — возразил Гэндальф. — Уж ты-то не впадешь в слабоумие, пока жив. Думаешь, я не понял, зачем тебе битый час терзать расспросами того, кто знает меньше всего, хотя рядом сижу я?

— Вот и прекрасно, что понял, — усмехнулся правитель. — Глупо из пустой гордыни отказываться от совета и помощи в час великой нужды. Однако ты раздаешь советы по своим замыслам, каковые мне неведомы, а правитель Гондора никогда не станет орудием в чужих руках, пусть даже достойных. У меня цель одна — благо Гондора. Дела Гондора — мои дела, и ничьи больше, во всяком случае, покуда не вернется король.

— Покуда не вернется король… — задумчиво повторил маг. — Ну что ж, достопочтенный наместник, храни королевство до этого дня, в наступление которого ныне мало кто верит. В том я окажу тебе любую помощь, какую ты соблаговолишь принять. И знай — не мое дело править народами, большими или малыми, и уж паче того превращать кого-то в свое орудие. Но ныне в опасности все, что есть доброго в мире и прекрасного, а это моя забота. И если хоть что-нибудь переживет надвигающуюся ночь и грядущим днем сможет цвести и плодоносить, я буду считать, что справился со своей задачей, пусть даже Гондор падет. Ты хранишь королевство, это так, но я ведь тоже Хранитель. Ты об этом не знал?

Гэндальф повернулся и направился к выходу. Пиппин семенил рядом. Молча они вышли из зала, пересекли двор с фонтаном и, сделав несколько поворотов, подошли к дому у северной стены цитадели. По широкой винтовой лестнице гостей ввели в просторный покой, задрапированный гладкими тканями цвета тусклого золота. Всю обстановку составляли лишь маленький стол, скамья и два стула, но в двух занавешенных альковах по обе стороны комнаты находились застланные кровати. На скамье гостей поджидали тазы и кувшины для умывания. Три высоких стрельчатых окна смотрели на север, в сторону Эмин-Мюил и Рэроса. Чтобы выглянуть в одно из них и увидеть все еще подернутую дымкой излучину Андуина, Пиппину пришлось залезть на скамью.

— Ты ведь не сердишься на меня, Гэндальф? — спросил хоббит, едва провожатый вышел и закрыл за собой дверь. — Я старался, сделал все, что мог…

— Вот уж точно! — неожиданно рассмеявшись, маг встал рядом с Пиппином, положил руку ему на плечо и тоже выглянул в окно.

Пиппин с удивлением посмотрел на лицо мага: поначалу глубокие морщины показались ему следами забот и печалей, но потом хоббит понял, что Гэндальф действительно смеется, хуже того, сдерживается, чтобы не расхохотаться на все королевство.