Возвращение домой

Отец молчал, он и сам понимал всё прекрасно, поэтому намеренно не глядел на Джейка, упорно изучал чертёж, созданный собственной рукой, будто надеялся найти другой способ.

— Это невозможно! — повторил Джейк. Начиная нервничать, он запустил руку в волосы на затылке, стиснул пальцы, причиняя себе намеренную боль, но и она не помогла. — Это дикий план, пап! Дикий и безумный!

Выпрямился рывком, ногой затёр рисунок. Виктор продолжал молчать. Волосы закрывали его лицо, а может, он намеренно избегал смотреть в глаза сыну. Рано или поздно дети понимают, что родители их не всесильны. И это всегда приносит боль. Джейк же, кроме этой боли разочарования, чувствовал ещё и отчаяние, отчаяние безысходности, невозможности изменить свою судьбу.

— Пап, я не хочу так!.. Я не хочу опять на допросы! Я не хочу умирать! Я ничего этого больше не хочу!.. Я только домой хочу!.. Я к маме хочу! Я хочу увидеть свою девушку! Я обещал ей вернуться! Я всем им обещал!.. Обещал вернуться живым и здоровым!.. Боже!!! Господи! За что мне это всё?! Что я сделал такого?! Ведь изначально, с самого рождения, как чёрт знает что!.. Всё не так, как у людей!

Отвернулся, чуть не плача. Чувствуя, как сухое горло перехватывают спазмы.

Хотелось расплакаться, как это бывало в детстве. Но в детстве слёзы всегда помогали. Они приносили хоть какое-то облегчение. Сейчас же — бесполезно! Ничто не может изменить того, что сейчас происходит. Ничто и никто. Даже отец… Даже он…

На негнущихся, разом ослабевших ногах он пошёл в неизвестном направлении, ничего и никого перед собой не видя.

Даже жить не хотелось. Даже жить! А ведь эта жажда жизни была единственным инстинктом, ведущим через все трудности, через все встающие на пути преграды. Желание жить, несмотря ни на что, не давало впасть в отчаяние, помогало выдержать издевательства Колина и его шайки во время службы в третьей бригаде, оно вело через джунгли Гриффита, оно заставляло изворачиваться и лгать при допросах, оно бросило напролом даже тогда, при расстреле, в совсем уж безвыходной ситуации. Одно только желание выжить оставалось всегда с тобой, не давало сойти с ума и отчаяться, а сейчас…

Что делать сейчас?!

Господи!!! Помоги и направь!!!

Шёл до тех пор, пока не натолкнулся на кого-то на своём пути, извинился, и только потом огляделся, постепенно приходя в себя. Все заключённые толпились у ворот. Зачем? Для чего?

Джейк протиснулся немного вперёд.

Трое в коричневых комбинезонах в образовавшемся кружке из живых людей били кого-то четвёртого. Пинали прямо ногами в тяжёлых армейских ботинках с толстенными подошвами, даже подняться не давали.

— За что?.. За что его так?..

При нём впервые так жестоко и с такой ненавистью избивали человека. Даже собственное состояние не притупило того ужаса, какой он испытал при виде этой жуткой картины медленного и унизительного убийства.

— За что его так?.. Боже правый…

Думал, спрашивает сам себя в немом крике, — нет! — спрашивал вслух, потому что кто-то, стоявший рядом, спокойно, с равнодушием, ответил:

— Стащил, вроде, что-то… Вот и получи теперь…

— Тут уж честно, по всем правилам… Раз уж попался… — добавил другой голос, из-за спины.

Рывками взлетали вскидываемые в такт движениям руки, мелькали ботинки. А человек на земле уже даже перестал руками закрываться.

Джейк распихал впереди стоявших, кинулся на защиту, даже не думая о последствиях, но его опередили. Кто-то другой. У Джейка аж дух перехватило, когда он узнал в этом защитнике родного отца.

Виктор выскочил вперёд, растолкал охранников с криком, и те почему-то прекратили, отступили в стороны. И народ вокруг Джейка задвигался, все принялись расходиться с непонятным разочарованием на лицах, будто им не дали досмотреть развязку интереснейшего фильма.

Джейк подошёл медленно, ещё издали, по одежде, узнав в избитом Яниса Алмаара.

— …Что же ты, Янис?.. Живой хоть?.. Ну, давай ты руку, помогу хоть!.. — Опустившись перед ним на колени, отец помогал ему подняться, осторожно поддерживая за плечи. Янис откашливался, его подташнивало от сглатываемой крови. Видно было, как рвотные спазмы заставляют вздрагивать его всем телом. Он не отказывался от помощи Виктора, не пытался оттолкнуть его от себя, только зло ругался сквозь зубы, размазывая по лицу кровь тыльной стороной ладони. Кровь из разбитого носа капала ему на рубашку и на руки, и даже на руку Виктора, поддерживающую Яниса.

Закрывая раскрытой ладонью нос и губы, останавливая текущую кровь, он тяжело запрокинул назад взлохмаченную голову — и тут взгляд его пересёкся со взглядом Джейка. И сразу же, будто его подменил кто, оттолкнул от себя Виктора толчком в грудь, прикрикнул яростно:

— Не надо!.. Не надо мне помогать!.. Я сам могу!.. Сам справлюсь…

И правда, он поднялся сам, без всякой помощи, поплёлся в сторону корпуса на заплетающихся слабых ногах, провожаемый изумлёнными взглядами отца и сына.

* * *

Они сидели рядом, ели в молчании, но каждый, видимо, думал об одном и том же. Виктор не выдержал первым: