— Осторожнее, до смерти не забейте, он нам живой нужен! — прикрикнул Черногривый, обтирая о штанину подобранный нож.
Джейк лежал, придавленный к земле животом. Принялся вырываться, когда почувствовал, как руки, заведённые назад, начали скручивать обрывком верёвки. Кто-то ещё продолжал молотить кулаком в бок, кто-то наддавал коленом в рёбра. Они все ругались, пыхтели, тяжело дышали, а кое-кто уже даже смеялся, будто до сих пор не верил свалившейся на него удаче.
Джейк закрутил головой, двинул плечами, всё хотел стряхнуть с себя того, кто упирался коленом в спину, больно давил в лопатку.
— Лежать, тварь!.. Смирно!..
Чьи-то пальцы вцепились в волосы, резко, до боли в затылке, запрокидывая голову. Джейк даже увидел небо над собой, чёрное, без единой звёздочки. А на глазах от отчаяния и собственной беспомощности стали наворачиваться слёзы. Он зажмурился, слёзы вдруг показались ему продолжением творящегося унижения.
Они все увлеклись и поэтому не сразу обратили внимание на вой полицейской сирены. Бронированный автомобиль с включенными проблесковыми маячками влетел под арку, не сбавляя скорости, и предупредительная очередь из автомата прошла чуть выше голов.
Шайка кинулась в рассыпную. Они сделали это инстинктивно, так как всех бродяг и дезертиров, арестованных на территории города, судили по законам военного времени, а пойманный ими преступник, пусть даже объявленный в розыск, был недостаточно весомым аргументом, уменьшающим их вину.
Джейк очень медленно поднялся на ноги, ослабел он после драки страшно, еле стоял, но, сдёрнув с рук не до конца завязанную верёвку, сам пошёл полицейским навстречу. Боже, как он был рад им сейчас!
Подошёл к машине, щурясь от света слепящих фар, остановился напротив распахнутой дверцы, увидев нацеленное в грудь дуло автомата. Руки сами собой потянулись вверх. Джейк даже об усталости своей мгновенно забыл.
— Для вас, что, уродов, и законы не писаны?! — начал тут же ругаться полицейский. Судя по форме, из военизированных частей полиции. Знакомые нашивки: оскаленная морда белого медведя на фоне костра с тремя языками пламени. В принципе, эти части были не подчинены полиции, их собирали из добровольцев, проходивших в мирное время спецкурсы, а при надобности созываемых для поддержания порядка на улицах.
— Всем давно уже сообщили: дезертиры, уклонисты и прочий деклассированный элемент должны добровольно явиться в полицейские участки ещё неделю назад… А иначе — расстрел! — заговорил волонтёр, подозрительно осматривая Джейка. Тот, стараясь сохранять на лице простодушное выражение, возразил устало:
— Извините, господин начальник, я уже два месяца как «ящик» не смотрел… Да и не относится ко мне это распоряжение. Гриффитов оно не касается…
— Это кто это у нас тут гриффит? — Другой патрульный, видимо, из местных, не выдержал. Обойдя машину, подошёл к Джейку почти вплотную, разглядывая его ещё внимательнее, посветил в лицо фонариком.
— Хм, ведь не врёт, вроде… — хмыкнул, глядя в чёрные, чуть продолговатые зрачки. — А почему на улице, да ещё в такое время? За нарушение комендантского часа арест полагается… Даже гриффитам…
— Ну, извините… Забыл… — Джейк повинился, покорно опустил голову, продолжая улыбаться.
— Если ты гриффит, почему не в спецлагере? — Пожилой патрульный топтался рядом с Джейком, смотрел на него уже без раздражения, а потом даже пожалел: — Вам, беднягам, и так за эту войну досталось. И среди погибших после налётов вас больше всего было… Получен приказ, вас всех в спецлагерях собрать. Вам запрещено в городе появляться…
— Да что ты с ним возишься? — перебил его другой полицейский, тот, что помоложе. — Гриффит? Вот пусть и шурует, куда шёл. Время ещё на них тратить…
Он держал свой автомат за ремень, а сам фонариком высвечивал тёмные углы, там всё ещё вошкался кто-то, наверно, ребятки из шайки Черногривого.
— Эй-эй! Ну-ка, выходи! Стрелять буду!..
Узкий пучок света, рассеиваясь в темноте, круглым пятном рывками скользил по стенам, но никак не мог никого поймать.
— Кто такие были?
— Да-а! — протянул Джейк, поводя плечами. — Не знаю… Банда какая-то… Пристали — и всё! Деньги требовали…
— Ты что ж, один-то по улицам шарашишься? Этих-то, — волонтёр, тот, который постарше, мотнул головой туда, в сторону, — знаешь, сколько щас поразвелось… А вас, гриффитов, всякий норовит… — Он не договорил, остановив взгляд на ярком прямоугольнике афиши, высвеченной фонариком напарника. Джейк тоже посмотрел в том же направлении, невольно отметил про себя, что на этом фото он хоть и получился очень удачно, но сейчас на себя прежнего мало похож. Но так, видимо, думал только он один.
— Ну-ка, парень, документы свои покажи-ка. — Патрульный, стоявший к Джейку ближе всего, опасливо подобрался, но руку за документами всё же протянул.
— Ах, да-да! Сейчас я… — Джейк рассмеялся, забыв о боли в избитом теле, принялся рыться в карманах брюк. А потом, пользуясь темнотой, подал сионийцу раскрытую ладонь, молниеносно превратившуюся в кулак. Ударил неожиданно, без замаха, просто с силой ткнул под рёбра и — другой рукой — в лицо!