Десять лет жизни я провел в закрытых школах, сначала в Шотландии, потом вРагби, и за все это время мне так и не довелось сойтись с кем-нибудь по-настоящему близко, не находилось такого человека, с которым мне было бы абсолютно легко, неизменно весело и интересно. К тому времени, как я начал учебу в Кембридже, я уже решил для себя, что такой, видно, у меня характер — может быть, виной всему проклятая шотландская сдержанность, — и близкие отношения с кем-либо для меня невозможны. Но потом я познакомился с Эдвардом, и все изменилось. Перед его обаянием невозможно было устоять, оно даже вводило в заблуждение… Признаюсь, поначалу его невероятная притягательность отпугивала меня, и я относился к Эдварду с настороженностью… Но стоило мне узнать его получше, и все мои сомнения рассеялись, ибо под внешним шармом оказалась сильная натура человека, который знает, кто он, чего хочет и куда идет. Множество хороших воспоминаний сохранилось у меня о тех нескольких месяцах, что мы знали друг друга. Мне памятны его общительность, сердечность, безграничное дружелюбие, его добродушие и чувство юмора, его душевная щедрость. И, конечно, дни, проведенные мною со всеми вами в Нанчерроу, перед самым началом войны, и доброта, с которой вы приняли меня, совершенно чужого человека. Ничто не сотрет из моей памяти эти счастливые воспоминания, и мне остается только благодарить судьбу, что я знал Эдварда и считался одним из его друзей.
Просматривая свой кембриджский альбом, я наткнулся на один рисунок. Дело было летом, затевали матч по крикету между колледжами, и Эдварда уговорили участвовать в игре. Он согласился, но без особого энтузиазма. Я сделал этот набросок, пока Эдвард стоял у павильона, готовясь подавать мяч. Ничуть не обижусь, если вы выбросите рисунок в корзину для мусора, но я подумал, что, возможно, вы захотите его сохранить.
Горскую дивизию формируют заново, но меня прикомандировали ко второму батальону «Гордонских горцев», которые уже находятся по ту сторону океана. Если вы позволите, я бы хотел писать вам, поддерживать связь.
Наилучшие пожелания вам, а также миссис Кэри-Льюис, Афине и Лавди.
Искренне ваш.
Гас».
Эдгар прочел письмо дважды, потом отложил в сторону и взял в руки самодельный скоросшиватель. Не без усилия (пальцы его отчего-то немного дрожали) снял скрепки и раскрыл картонку. Внутри находился лист плотной бумаги для рисования с неровным верхним краем — Гас вырвал его из своего альбома.