Возвращение домой (ЛП)

«Все лучше и лучше».

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать, Тиенс?

«Если бы я была моей матерью, то надрала бы тебе сейчас задницу. Но я – это я, и даже понятия не имею, зачем это делаю».

Сердце у нее в груди превратилось в горящий шар.

«Чего я себе лгу? Я знаю, почему это делаю. Потому что, как только я с этим покончу, снова смогу уехать».

Он медленно встал, и Лиана опустила глаза. Ее рука метнулась и схватила катану, лежащую на столике с тонкими ножками – единственный стоящий предмет из все гарнитура. Она подтянула меч поближе к себе.

Воздух стал горячим и напряженным; Тиенс остановился в двух шагах от нее.

— Это твоя честь, Лиа. Он никогда не должен коснуться земли. — Голос Данте, когда десятилетняя Лиана впервые дотронулась до меча.

Первый раз, когда она узнала, что другая – и что всего лишь человек.

— Я могу сказать, что сожалею, и желаю, чтобы все было по-другому. Но ты ведь мне не поверишь, пока я нуждаюсь в твоей помощи. — Тихий шорох ткани, и он наклонился вперед. Тепло погладило ее по щеке – должно быть он поел; кровь или секс запускают обмен веществ и «включают» сверхъестественные мускулы. — Я совершаю грех, спрашивая об этом. Только скажи мне, если я снова попрошу об этом, буду умолять и скажу, что ты была права, ты обнажишь для меня свое горло?

Он почти коснулся губами ее щеки. Его дыхание было теплым и влажным, смешанным с ароматом ночи и, как не странно, с примесью мяты.

«Должно быть, почистил клыки».

Из нее вырвался истерический смешок, от того что ее тело окоченело, вспоминая нежные поцелуи и бормотание, ощущение его пальцев вокруг ее влажной, юной, смертной плоти. Воздух застрял у нее в горле, вылетая судорожными вздохами. Правая рука подергивалась у рукояти катаны.

Тиенс отступил, мелькнул и оказался посреди комнаты. Два дюйма стали с рунами горели голубым огнем, он отразился от дешевых обоев, и комната словно погрузилась под воду.

— И она тянется за оружием, чтобы прогнать своего любовника. — Тиенс издал какой-то звук, напоминающий смешок. Стены резко затрещали от его голоса – звук, который она помнила с детства – физический мир отвечал нраву более-чем-человеческого существа.

— Ты мне не любовник, Тиенс. И ты очень ясно дал об этом понять… — меч со щелчком вернулся домой, и от этого усилия она вспотела — …пять лет назад.

«Пять лет, два месяца и четырнадцать дней. Часы тоже называть? Но я изменилась. Жизнь на юге, где человеческая жизнь стоит дешевле, чем соймал-40, может с тобой сотворить такое».

— Значит ли это, что ты не будешь помогать мне расправиться с моим врагом? — Он сунул руки в карманы, как малолетний преступник из голографического шоу.

«Исида, защити меня».

Лиана пожала плечами.

— Я здесь и уже закупилась боеприпасами. Будет жаль не использовать их.

Часть 2

Частные транспортные доки сильно отличались от основного порта и хорошо обслуживали западную часть Сент-Сити. Этот был похож на длинный и гладкий черный металлический язык, уходящий в бесконечность. Лиана вглядывалась в тени в конце бухты, жалея, что нельзя использовать плазменный пистолет. Если бы она могла опередить взрывную волну, когда плазменное поле соприкоснется с реактивной краской на днище транспорта, то могла бы просто взорвать эту суку Эмили и бежать, пока Сент-Сити не превратится в грязное пятно на горизонте за ее спиной.

«А если бы желания были едой, никто бы не голодал».

Тиенс стоял в конце дока, оранжевые огни города окрашивали его светлые волосы и уже мятый костюм. Левая рука Лианы коснулась рукояти плазменника, а затем вернулась к пистолету – девятимиллиметровому "Смитуэссону". Бессмысленные бронебойные пули; надо надеяться, она сможет быстро ранить нихтврена. Если ей удастся ударить ее – отлично. Она не сверхъестественный меткий стрелок, как Данте; у нее нет изящества Данте или бездумной бешеной скорости. Видеть свою приемную мать в бою было, как смотреть на поедающий нефть огонь. Человеческие рефлексы на такое не способны, а нихтврены очень опасны.

«Сколько с ней будет человек?» От плохих предчувствий у Лианы сводило желудок. «Что-то мне это очень не нравится».

«Так зачем же я это делаю? Потому что должна – древнейший в мире мотив. Что я пытаюсь доказать? Только то, что могу это сделать».