Возвращение Борна

Новый специалист по развитию «Гуманистов без границ» был целиком погружен в работу, вперив взгляд в монитор компьютера, но при появлении шефа незамедлительно встал из-за письменного стола. Вид у него был столь же свежий и бодрый, как и утром, когда он впервые перешагнул порог этого кабинета.

– Не надо формальностей, Этан, – проговорил Спалко, одарив подчиненного радушной улыбкой. – Мы же не в армии, верно?

– Да, сэр. Благодарю вас. – Хирн выпрямил спину. – Я работаю с семи часов утра.

– Ну и как продвигаются дела? Нашли каких-нибудь новых жирных спонсоров, которые позволят нам подергать их за вымя?

– На сегодня у меня назначены два обеда и один ужин с весьма перспективными людьми, так что на следующей неделе можно ожидать результаты. Я направил им «письма-зазывалки», как я их называю, и переслал вам копии по электронной почте.

– Хорошо! Просто замечательно! – Спалко огляделся, желая удостовериться в том, что их никто не подслушивает. – Скажите, у вас есть смокинг?

– Разумеется, сэр, это – моя рабочая одежда.

– Великолепно! В таком случае отправляйтесь домой и наденьте его.

– Простите? – Брови молодого человека сошлись в единую линию. Он явно не понимал, о чем идет речь.

– Вы отправляетесь в оперу.

– Сегодня? Почему же вы говорите мне об этом только сейчас? Как я достану билет?

Спалко засмеялся:

– Знаете, Этан, вы мне нравитесь! Готов держать пари: вы – последний честный человек, оставшийся на этой бренной земле.

– Уверен, сэр, что самый честный и порядочный человек – это вы.

Спалко снова рассмеялся, забавляясь растерянным выражением лица молодого человека.

– Это была шутка, Этан. А теперь – собирайтесь, у вас совсем мало времени.

– Но моя работа… – Хирн сделал жест в сторону своего монитора.

– Настоящая работа ждет вас сегодня вечером. В опере будет находиться человек, которого вы должны обработать и превратить в нашего спонсора. – Тон Спалко был настолько ненавязчивым и повседневным, что Хирн ничего не заподозрил. – Этого человека зовут Ласло Молнар.

– Никогда не слышал о таком.

– Ничего удивительного. – Спалко понизил голос, тон его стал почти заговорщическим. – Он обладает огромным состоянием, но параноидально боится, что об этом кто-нибудь узнает. Он никогда и никому не жертвует никаких средств – в этом я вас уверяю, – и если вы допустите хотя бы самый прозрачный намек на то, что вам известно о его деньгах, он развернется и уйдет, после чего никогда не подпустит вас даже на пушечный выстрел.

– Понимаю вас, сэр, – отчеканил Хирн.

– Он – эрудит высшей пробы, настоящий энциклопедист, хотя в нынешнем мире, как мне кажется, это качество уже потеряло всякий смысл.

– Да, сэр, – кивнул Хирн, – по-моему, я понимаю смысл ваших слов.

Спалко был уверен, что парень ничего не понимает, и от этого в его душе проснулась грусть. Когда-то он сам был таким же наивным птенцом, как Хирн, но это, казалось, было целую вечность назад.

– В общем, Молнар – страстный поклонник оперы. Он выкупил места на много лет вперед.

– Я прекрасно знаю, как вести себя с такими трудными людьми, как Ласло Молнар. – Хирн решительными движениями надел пиджак. – Можете на меня рассчитывать, сэр.

– Я в этом и не сомневался, – ухмыльнулся Спалко. – А после того как вы его заарканите, везите его прямиком в «Подвал». Знаете этот бар, Этан?

– Конечно, сэр. Но это будет уже поздно, наверняка не раньше полуночи.

Спалко приложил палец к носу и проговорил:

– И напоследок – еще один секрет. Молнар относится к категории людей, которых обычно называют «совами». Но, несмотря на это, он наверняка будет сопротивляться вашему приглашению. Он – из тех, кто любит, когда его уговаривают. Вы должны быть более чем убедительны, Этан, понимаете?

– Полностью, сэр!

Спалко протянул молодому человеку бумажку, на которой был написан номер кресла Молнара в опере.

– Ну что ж, желаю приятно провести время, – сказал Спалко. И с улыбкой добавил: – И – желаю удачи!

* * *

Выполненный в напыщенном романском стиле фасад был залит светом. Внутри все сияло позолотой и бронзой. Три яруса балконов сияли в свете десяти тысяч лучей, исходивших из бесчисленных ламп гигантской хрустальной люстры, свисавшей с куполообразного потолка наподобие огромного колокола.

В эту ночь давали оперу Золтана Кодая[6] «Хари Янош», несомненный и многолетний фаворит театра. Эта постановка не покидала репертуарный список с 1926 года. Этан Хирн торопливо вошел в просторный мраморный вестибюль, наполненный голосами представителей будапештской элиты, собравшейся на вечернее представление. На молодом человеке был прекрасно сшитый смокинг из изысканной ткани, однако этот наряд вышел не из-под руки какого-нибудь прославленного модельера. При той работе, которой занимался Хирн, то, как и во что он одевался, имело огромное значение, поэтому он предпочитал одежду хоть и элегантную, но нарочито приглушенных цветов, никогда не надевая кричащих либо слишком дорогих вещей. Простота и умеренность – вот что должен демонстрировать человек, который выпрашивает деньги у богачей.