Возвращение блудного сына

Когда старший по возрасту уставал, то он прижимал к земле Марийку, которая и не сопротивлялась, изображая из себя убитую. Но, как только пёс терял контроль над ситуацией, Маня снова вскакивала, возобновляя свои дружеские объятия и любовные игрища со своим верным и добрым учителем.

Именно из-за этой дружбы Машка чувствовала себя на улице в полной безопасности, ходила гордо, величаво, иногда звучно имитируя собачий рык, переняв и многие другие собачьи повадки.

А самое безопасное для неё место было под мордой лежащего друга между его передними лапами, где она особо ощущала себя членом его стаи.

Не менее интересное творилось и с кошками Платона. Они каким-то образом, наверно по звуку, всегда чётко определяли неплотно закрытую дверь. И дождавшись удобного момента, помня об этом, наваливались на неё и входили в принципе запретную для них комнату. Этим особенно увлекался кот Тихон. То же самое происходило и с дверью ванной. Они, в основном Соня, тоже видимо по звуку, определяли, что дверь сейчас закрыта не на защёлку, и, действуя лапой, снизу открывали её.

Пока Платон вспоминал своих пушистых, осмысливал их поведение, пришла Надежда. В пятницу он был уже свободен от своей полностью выполненной работы, поэтому именно ему «выпала честь» обслуживать клиентов. Ведь «Марийка» берегла своего «Челсика» от переработки.

– «А где твои, эти… двое из ларца, одинаковы с… «лица»?!».

– «Как где? Работают!» – не смущаясь своего вранья, ответила Надежда.

– «А-а! Как раз их-то и гоняют!» – сразу вслух догадался Платон.

– «Платон, прищепи к пакетам эти бумажки, одну снаружи, другую снутри!» – невозмутимо попросила его начальница, вручая два листочка с одинаковым текстом.

– «А зачем две-то?».

– «Так одну я писала, другую – Гаврила!».

– «Нет! Не надо так! А то покупатель прочтёт обе, и поймёт, что здесь дебилы работают!» – объяснил ей Платон, уходя на склад.

Загрузив бутылки в пакеты, он понёс их вместе с «бумажками» к Надежде, у которой как раз и был единственный на всех степлер.

Поняв свою ошибку, та с претензией прокричала Гаврилычу, по-обыкновению опять гонявшему шарики на компьютере:

– «Иван Гаврилович! Дайте стиплер!».

А-а! Понятно, откуда как всегда ноги растут! – про себя, в прямом и переносном смыслах, догадался Платон.

Вскоре к нему пришёл и один из заказчиков, сразу же отоваренный им биодобавками.

– «А можно… зайти в туалет? А то в Москве не всегда получается!» – спросил старичок.

– «Конечно, конечно! Оказией надо пользоваться… пока есть куда!» – разрешил Платон.

– «Спасибо Вам!».

– «Так не за что! Это теперь, как закон Божий! Есть оказия – пописай на нее,… на дорожку-то!».

За старичком вскоре явилась не его старушка. Платон предложил ей сесть на крайний свободный стул, но та чуть не загремела со сломанного:

– «Ну, ладно, ничего, я постою!».

Испытав неудобство от этого, и проводив покупательницу, Платон принёс деньги Надежде:

– «Надь! А зачем ты ко мне сломанный стул поставила? Покупательница – старуха села и чуть с него не пи… пнулась!».

Начальница сразу рванула исправлять свою ошибку, могущую повлиять на имидж всего предприятия. Совместно решили злополучный стул пока убрать на склад, что Платон сразу и сделал.

– «К тому же Лёшка здесь на повороте всё время об стул тележкой ударялся и материл виновного!» – подтвердил Платон правильность ими принятого решения.

После обеда, обеспеченного для начальницы Платоном, Надежда умиротворённо спросила:

– «Платон, а ты будешь пиво?».

– «А я никогда не разделяю чьих-либо плебейских замашек!».

– «Да ну, тебя!» – отмахнулась она.

– «А из горл'a дамы не пьют!» – тут же пояснил он поперхнувшейся.

Тогда Гудин и Павлова, и всё же из горл'a, уговорили и доли Платона с Лёшкой. Но и этого им показалось мало.

Когда через полтора часа Платон зачем-то вошёл в кабинет к Надежде, то увидел у неё на столе, принесённую очередной посетительницей бутылку уже красного вина.

– «О-о! А это мне!» – во всеуслышание пошутил он.

– «А за что тебе-то?» – ревностно вмешалась, непонимающая шуток, условно-безусловно рефлексирующая Павлова.