Возвращение Арсена Люпена

– Придется, – прошептал он, – принять кое-какие меры предосторожности в целях моей безопасности, а не то, как они выражаются…

Было девять утра, он прошелся вдоль развалин и прилег у аркады, прикрыв глаза.

– Ну что, молодой человек, довольны вы своей вылазкой?

Господин Фийель появился в точно назначенный час.

– Просто в восторге, господин следователь.

– Это означает?..

– Это означает, что я готов сдержать свое обещание, несмотря на это вот письмо, которое отнюдь меня не воодушевляет.

Он протянул письмо господину Фийелю.

– Ба! – воскликнул тот. – Надеюсь, эти глупые истории не помешают вам…

– Сказать все, что знаю? Нет, господин следователь. Я обещал – и сдержу слово. Через десять минут вам будет известна… часть правды.

– Часть?

– Да, по-моему, место, где скрывался Люпен, – это лишь часть проблемы. А в остальном – посмотрим.

– Господин Ботреле, с вами я уже ничему не удивляюсь. Но как вам удалось раскопать?..

– О, это было совсем несложно. В письме господина Харлингтона к господину Этьену Водрею, то есть к Люпену…

– В перехваченном письме?

– Именно. В нем была одна фраза, которая сразу же меня заинтриговала: «Вместе с картинами отправляйте все остальное, хотя я сильно сомневаюсь, что Вам удастся получить что-либо еще».

– Да, да, припоминаю.

– Что это было за остальное? Произведения искусства, редкая вещица? В замке наибольшую ценность представляли лишь гобелены и полотна Рубенса. Драгоценности? Их мало, да и они довольно посредственные. Что же тогда? С другой стороны, можно ли было предполагать, что такому необычайно ловкому вору, как Люпен, не удастся заполучить это «остальное», тем более что он сам его предложил? Возможно, с трудом, так как дело необычно, но все же если за дело берется Люпен, все может быть.

– Однако же ему не удалось – ведь ничего не пропало.

– Удалось, кое-что пропало.

– Да, картины Рубенса, но…

– Картины и кое-что еще, и здесь, как и в случае с картинами, произошла подмена, а похищено нечто более редкостное и более ценное, чем полотна Рубенса.

– Что же, в конце концов? Не мучьте меня.

Идя развалинами в направлении дверцы в стене, оба подошли к Господней Часовне.

Ботреле остановился.

– Хотите узнать, господин следователь?

– Еще бы не хотеть!

В руках у Ботреле оказалась палка, толстая узловатая трость. Вдруг он резким ударом вдребезги расколол одну из статуэток, украшающих портал часовни.

– Да вы с ума сошли! – вне себя крикнул господин Фийель, кинувшись собирать осколки. – Вы с ума сошли! Такой изумительный святой…

– Изумительный! – вторил ему Изидор, сделав выпад, от которого полетела вниз Дева Мария.

Господин Фийель крепко обхватил его.

– Юноша, я не позволю вам…

Но за Девой Марией последовали волхвы, а вслед за ними слетели ясли с маленьким Иисусом…

– Еще одно движение, и я стреляю.

Появившийся граф де Жевр уже поднимал заряженный револьвер.

Ботреле расхохотался.

– Стреляйте лучше в них, господин граф… стреляйте в них, как в тире. Вот, смотрите, человечек, что несет голову в руках.

Иоанн Креститель, подпрыгнув, покатился вниз.

– Боже, – простонал граф, нацеливая револьвер, – ну что за профанация! Такие шедевры!

– «Липа», господин граф.

– Что? Что вы говорите? – завопил господин Фийель, выхватывая у графа револьвер.

– Липа, папье-маше!

– Как? Как это возможно?

– Дуньте, и нету! Пустота! Ничто!

Граф нагнулся и подобрал с земли осколок статуэтки.

– Посмотрите хорошенько, господин граф. Ведь это гипс, как будто потемневший от времени, покрытый плесенью, позеленевший, ну точь-в-точь старинный камень! И все же это гипс, муляжи из гипса, вот что осталось от несравненных шедевров… Вот чем они занимались все эти дни… вот что заготовил еще год назад господин Шарпенэ, сделавший и копии с картин Рубенса!

Теперь он сам схватил за руку господина Фийеля.

– Что вы на это скажете, господин следователь? Красиво? Великолепно? Гигантская кража! Похитили Господню Часовню! Целую готическую часовню разобрали по камешку! Забрали множество статуэток, а взамен оставили человечков из штукатурки! У вас конфисковали один из великолепнейших образчиков эпохи несравненного искусства! Украли Господню Часовню! Ну не прелестно ли? О, господин следователь, какой же он все-таки гениальный человек!

– Ну, это вы, господин Ботреле, хватили через край.

– Невозможно хватить через край, месье, когда речь идет о таком человеке. Все, что выше среднего уровня, достойно преклонения. А он оказался выше всех остальных. В его высоком полете сквозит такое богатство оригинальных решений, такая мощь, изобретательность и в то же время непринужденность, что меня даже дрожь пробирает.

– Жаль только, что он умер, – усмехнулся господин Фийель. – А то как бы не стянул башни с собора Парижской богоматери.

– Вы напрасно смеетесь, месье. Даже умерев, он продолжает поражать наше воображение.

– Да я не сказал ничего такого… господин Ботреле, и, более того, не без некоторого трепета ожидаю его увидеть, если, конечно, дружки не успели утащить труп.

– Если к тому же это его ранила моя бедная племянница, – добавил граф де Жевр.