Возвращение Айши

Сколько зим проскитались мы по ледяным холмам и пустыням! Но в конце концов явилась Посланница и отвела нас на Гору, где находилось Святилище, а в нем — Дух. Не аллегория ли все это, предназначенная для того, чтобы просветить наши умы? В этой мысли я нахожу успокоение. Надеюсь, так оно и есть. Даже уверен, что так.

Читатели, конечно, помнят, что в Коре мы нашли бессмертную женщину. Там, среди ярких вспышек и испарений Источника Жизни, она призналась в своей мистической любви; участь, постигшая ее у нас на глазах, столь ужасна, что даже теперь, по происшествии стольких лет, меня пронизывает трепет при одном воспоминании о случившемся. Что же сказала Айша перед уходом? «Не забывай меня… сжалься надо мной в час моего позора; я возвращусь и снова буду прекрасной, клянусь, так будет…»

Но я не могу излагать всю эту историю заново. Есть книга: человек, которому я поручил ее опубликовать, выполнил свое обязательство; есть основания полагать, что книга пользуется популярностью во всем мире, ибо даже здесь я нашел ее в переводе на хинди, а затем и на английском языке. К ней я и отсылаю любопытных.

В доме на пустынном морском побережье Камберленда мы прожили целый год, оплакивая утраченное, мечтая его вернуть, но не видя никаких для этого путей. Постепенно наши силы восстановились; даже волосы Лео, седые после пережитого в пещерах ужаса, снова зазолотились. Вернулась к нему былая красота, лицо стало таким, как и прежде, только как бы очистившимся и печальным.

Я хорошо помню ту ночь, ту ночь — и час озарения. Мы были в подавленном настроении, даже в отчаянии. Тщетно ожидали каких-нибудь знаков. Мертвая так и оставалась для нас мертвой, и на все свои призывы мы не получали никакого ответа.

Был мрачный августовский вечер; после ужина мы долго гуляли по берегу, прислушиваясь к плеску медленно накатывающих волн и наблюдая за молниями, которые извергала дальняя туча. Мы оба молчали, и вдруг Лео застонал — это было скорее рыдание, чем стон, — и сжал мою руку.

— Не могу больше терпеть, Хорейс, — сказал Лео — так он теперь обращался ко мне. — Я весь извелся. Желание снова увидеть Айшу сжигает мое сердце. Я просто сойду с ума, если потеряю последнюю надежду. А ведь я крепок, могу протянуть еще пятьдесят лет.

— Что же ты собираешься делать? — спросил я.

— Избрать кратчайший путь, ведущий к постижению — или вечному покою, — торжественно заявил он. — Я хочу умереть — и умру сегодня же ночью.

Я сердито взглянул на него, не на шутку испуганный его решимостью.

— Это слабодушие, Лео, — сказал я. — Терпеливо неси бремя своих мук — как другие.

— Ты имеешь в виду себя, Хорейс, — отозвался он с невеселым смешком, — ибо и на тебе тоже почиет проклятие — хотя и менее заслуженно. Ну что же, ты сильнее меня, не так раним, может быть, потому, что старше. Но я не могу больше терпеть. Лучше смерть.

— Ты замыслил преступление, — сказал я, — нет худшего оскорбления для Создателя, чем отшвырнуть его дар — дар жизни, как изношенное платье, как нечто ненужное и презренное. Да, повторяю: преступление, которое может повлечь за собой куда более жестокую кару, чем ты можешь себе вообразить, может быть, даже вечную разлуку.

— Если человек, вздернутый на дыбу, схватит кинжал и заколется, преступление ли это, Хорейс? А если и так, оно все же заслуживает прощения, если, конечно, истерзанная плоть и трепещущие нервы могут рассчитывать на снисхождение. Я сломлен долгими пытками, поэтому я схвачу кинжал, а там будь что будет. Она мертва, и единственный путь приблизиться к ней — умереть самому.

— Почему ты так думаешь, Лео? Все говорит за то, что Айша жива.

— Нет, будь она жива, она подала бы мне какой-нибудь знак. Мое решение твердо, не отговаривай меня, если уж продолжать беседу, то о чем-нибудь другом.

Я долго разубеждал его, почти не надеясь не успех; случилось то, чего я давно уже опасался: потрясение и долгая скорбь отразились на рассудке Лео. Человек он по-своему очень набожный, твердый в своих религиозных убеждениях, и в здравом уме никогда не решился бы на такой тяжкий грех, как самоубийство.

— Лео, — сказал я, — неужели у тебя хватит бессердечия оставить меня одного? Так ты собираешься отплатить мне за всю мою любовь и заботу? Ведь я не переживу тебя, и моя смерть будет на твоей совести.

— Твоя смерть? Почему твоя смерть, Хорейс?

— Потому что тропа достаточно широка, чтобы по ней могли пройти и двое. Мы не расставались столько лет, столько испытаний перенесли вместе; я уверен, что если мы и разлучимся, то ненадолго.

Теперь уже он испугался за меня. Но я упорно твердил:

— Я не переживу тебя. Твоя смерть наверняка убьет меня. В конце концов Лео уступил.

— Ладно, — вдруг воскликнул он. — Обещаю тебе, что сегодня я не покончу с собой. Дадим жизни еще один шанс.