Возвращение

Меня раздирали противоречивые мысли: сердце требовало взять власть в Макселе, устроив показательные казни верхушке сатанистов. Но эта попытка могла перерасти в полномасштабную войну: кроме Макселя были еще города и деревни, где позиции «христоверов» сильны. Если за то время, пока я буду брать власть, под ударом врага падет Берлин и его окрестности, то обескровленный гражданской войной Максель останется беззащитен с севера. Этот вариант не подходит категорически: как ни печально, но Баску и парням придется отложить возмездие тем, кто причинил им столько боли. Вариант с Моско тоже отпадает: во-первых, достоверно не известно, что это за государственное образование. Во-вторых, не факт, что там меня помнят и захотят ввязываться в войну, считая себя в безопасности на острове.

Попасть в Берлин и начать оттуда свое восхождение, одновременно решая вопрос защиты северных границ, — вот что казалось единственно разумным решением. Мысли снова вернулись к уходу Тиландера, Бера, Мала и остальных из Макселя. Злость накатывала волнами, когда думал об их безрассудном шаге: оставить Максель на Сед и Зика!.. Будь хотя бы Тиландер в Макселе во время появления «христоверов», он не допустил бы передачи власти инородцам. А авторитет Бера и ярость Мала заставила бы прибывших быть тише воды и ниже травы. Санчо я не винил, он был неандертальцем, в его ментальном эфире ему мог почудиться мой крик о помощи. Но остальные, особенно Тиландер и Лайтфут, должны были понимать риск оставления города на попечение Сед. Сед и раньше отличалась вздорным характером, те же американцы ее недолюбливали, а Бер вообще считался с ней только потому, что она моя жена.

С другой стороны, я понимал стремление моих сыновей и друзей кинуться мне на помощь. У них был пример перед глазами, когда я попал в ловушку Картера. И понятно, что именно Тиландер должен был вести корабль, Бер и Мал — штурмовать, а Лайтфут — прикрывать из огнестрельного оружия. Санчо мог их завести в дебри в своем стремлении найти меня. Как ни пытался я переложить свою вину на них, ничего не получалось. Это была моя недоработка: за двадцать два года не создал механизма преемственности власти, управление Русами осуществлялось в ручном режиме. Все вопросы замыкались на мне, не давая моим подчиненным особой свободы действий.

Где они, мои дети, мои друзья? Погибли в морской пучине? Оказались выброшены на берег в далеких краях и не смогли вернуться — или просто пали под натиском врага, оказавшись в чужих краях, далеко от дома? Бесшумно отворилась дверь. Девушка присела рядом:

— Я испугалась, не увидев тебя рядом, чуть не закричала от страха, — призналась девушка, обвивая мою плечи руками, — но потом вспомнила, где мы находимся. Почему ты не спишь, Макс?

— Не спится, до утра надо принять решение, от которого зависят судьбы сотен и тысяч людей.

— Что за решение? Может, я помогу тебе найти правильный вариант.

Ната присела рядом. Рассказал ей все: данные из рукописи Зика, слова Патриарха Никона, желание молодых Русов уже завтра начать борьбу за возвращение мне власти. Ната слушала, не перебивая, кивая головой в темноте. Когда я закончил, девушка устало вздохнула:

— Ты был прав, всё только начинается. Но очевидным и единственным правильным решением является переселение в Берлин, чтобы, отразив нападение врага, решать вопрос с Макселем. Если только Берлин не встретит нас, как Максель.

— Парни утверждают, что храмов «христоверов» там нет, а мне установлен памятник, — по-детски похвастался я. Ната взъерошила мои волосы:

— Какой же ты мальчишка, Макс. Памятник могли установить еще очень давно, а отсутствие храмов скорее говорит о том, что местные религиозные авторитеты не захотели делиться властью. Тем не менее я считаю, что ты прав: надо попасть в Берлин и уже на месте решать, как именно себя вести.

— Как мне все это объяснить парням? Ты видела их реакцию? «Христоверы» сожгли отца Баска заживо, парень горит желанием мести, он жил этой мыслью о возмездии. Как ему объяснить, что его враги пока должны остаться в живых?

— Ключевое слово «пока», — Ната выдержала мой напор, — он и другие поймут: раз так говорит сам Макс Са — значит, так надо. Ты и сам знаешь, что это — верное решение, но ты слишком совестлив для правителя. Удивляюсь, как ты прожил столько при такой расхлябанности и совестливости. Не обижайся, Макс, я это говорю любя.

Девушка прижалась ко мне бочком:

— Пошли, тебе надо поспать, иначе завтра весь день будешь сонный, и твои адепты решат, что ты сомневаешься в своем возвращении, — поддела меня Ната.

Мы вернулись в комнату, я расстелил шкуры, погасил светильник. Сон долго не шел, мысли все время возвращались к Сед: выгодополучателем от всех этих странных смертей стала именно она.