Возвращение

Казалось, что на Усиги всё больше действовала мрачность этой комнаты, окно которой закрывали ветви деревьев.

— Это всё, что ты хотел сказать? Послушай, Мория, ты всю войну находился здесь?

— Нет, я только недавно переехал сюда. До этого я жил в Сингапуре в доме, о котором у меня была к тебе просьба.

— Военная жандармерия тебя не беспокоила?

— У меня китайский паспорт. Если бы они знали, что я приехал из Европы, то, вероятно, были бы неприятности. Хозяин этого дома и другие, кто знают обо мне, держат это в секрете. Благодаря этому всё обошлось. Однако стоит ли мне встречаться с твоей спутницей?

— Она будет молчать. Если ты не будешь о себе много рассказывать, то ничего нет страшного. Ведь никто не знает, кто такой Кёго Мория… — успокоил его Усиги.

— Это верно. Я ведь уже умер, — слегка усмехнулся Кёго. — Если вернусь в Японию, то, наверное, найду свою могилу…

В гостиной было прохладно из-за каменного пола и отсутствия прямых солнечных лучей. Было подано кофе, печенье и папайя с серебряными ложечками. Капитана Усиги как будто подменили, так непринуждённо он вёл себя. Представляя Мория Кёго, он не назвал ни его имени, ни чем он занимается. О Саэко он сказал:

— Госпожа Такано. Она держит питейное заведение в Сингапуре в районе Сенан…

— Питейное заведение! Это звучит ужасно, — запротестовала Саэко. Обращаясь к Кёго, она сказала: — Я буду рада вас у себя видеть…

Саэко поняла, что этот мужчина в китайской одежде в действительности японец, и предположила, что он выполняет какое-то особое задание, так как живёт в китайском доме и ей не представили его по имени.

— Да, давно я не видел женщину в японском кимоно, — тихо проронил Кёго.

— В одном небольшом музее в Германии я натолкнулся на гравюру Уматаро и был приятно удивлён. Японское кимоно действительно выглядит на японке чудесно.

— Вы вернулись из Европы?

— Нет, — сказал он, взглянув на капитана Усиги, и продолжал: — Я пустил свои корни в Европе. Красивое это место. В Париже женщины умеют применять косметику и среди них много красавиц… Однако когда долго там живёшь, их показное поведение начинает тебя раздражать… Для японца в моём возрасте даже красивая иностранка производит гнетущее впечатление.

— Но и Япония меняется. Находящаяся среди нас женщина проявила смелость и одна прилетела так далеко. Это уже новое время, — сказал Усиги. — И, наверное, она и дальше будет меняться…

— Это всё война, — ответил Кёго. — Она оказывает большое влияние на нравы и обычаи. Независимо от того, победим мы или нет, вероятно, японские женщины откажутся от кимоно.

— Ну, уж это вряд ли, — улыбнулась Саэко, — хорошее всегда сохранится.

— Не уверен в этом. В отличие от китайцев японцы сильно поддаются влиянию. Наш народ склонен к переменам…

— Нет, по-моему, это не так. Разве эта война не возродила интерес всех японцев к старым традициям…

— Никто не мог отрицать, что не возникнет подобная реакция. Ведь влияние войны всегда огромно, в каком бы направлении оно ни действовало. Но этого не замечают военные, которые-то и воюют. Похоже, им это безразлично, не правда ли, Усиги?..

Капитан Усиги не ответил, но Кёго проигнорировал его молчание и сказал с чувством:

— Всё будет разрушено! Абсолютно всё!

Капитан Усиги взглянул на часы.

— Очень жаль. Уже два часа. Нам пора уезжать.

— Вам не надо спешить. Может, ещё задержитесь?

— Нет, мы решили вернуться ещё засветло. — Он глазами подал сигнал Саэко и лейтенанту Иманиси, которые быстро попрощались и вышли в передний садик, оставив Усиги одного с Мория.

— О твоей просьбе не беспокойся. Я её выполню. — Его взгляд не покидал лица Мория.

— Я бы хотел иметь возможность подробнее поговорить о тебе.

— Обо мне не беспокойся. Я не хочу доставить тебе неприятности.

Когда капитан поднялся, чтобы уходить, он сказал тихо: — Я получаю военный корабль, Мория, очень скоро.

Мория сразу насторожился.

— Ты покидаешь Сингапур?

— Да, и я сомневаюсь, что смогу вновь навестить тебя. Но я бы хотел, чтобы ты был здоров.

Кёго впервые помрачнел, и его рукопожатие, казалось, шло от самого сердца.

— Я должен пожелать тебе удачи в сражении. Я буду молиться за это…

Лицо Усиги ничего не выражало.

— Видимо, мне больше не придётся ступить на землю Японии. Но ты рано или поздно вернёшься на родину…

— Я?! О чём ты говоришь?!

— Нет, ничего, — Усиги улыбнулся. — Я больше ничего не скажу. Но так может случиться. Это только моё личное мнение. Что касается меня, то мой сын уже погиб, и я могу исполнить свой долг без сожаления.

— Твой сын?! Где, как?

— Мидуэй. Ему было 23 года… Извини, мне пора идти. — И он вышел твёрдой поступью военного. Мория бросился за ним.

— Усиги!.. — Капитан обернулся и взглянул на него.

— Я раскаиваюсь, что я вёл себя в молодые годы так слепо и опрометчиво. Я был молод. Но ты не должен погибнуть в этой идиотской войне. Постарайся выжить и вернуться. Останься живым, чтобы покончить с этой войной скорее. В твоём положении…

— Это слишком поздно. Слишком поздно…

Сказав это, он повернулся и сел в машину.

Их взгляды встретились на несколько секунд, и машина тихо тронулась.