Возвращение

— Нет, поеду сама. Уже достаточно тепло. Вон, солнце какое тёплое. Это далеко?

— Световой день пути на север. Ночи холодные. — Дёрнул плечом. — Нужно будет спать в обозе. Женщине там не место.

— День пути? Ерунда… Ковровые дорожки, гобелены… — Уже не слушала его доводы. — Нам нужны ковры. Здесь они очень дорогие, хоть и предлагают со скидкой сразу с торгового судна. Могу представить, сколько они стоят оптом на ярмарке. А ткани, меха, благовония, столовое серебро для высокопоставленных гостей, для себя и Хельги? Сахар, в конце концов! Соль! Зачем переплачивать? Два дня мучения и… — От суммы экономии глаза увеличились до размеров блюдца.

— Напрасно я упомянул о ярмарке, — вздохнул Эрих. — Не поедешь.

— Поеду, — вздёрнула бровь девушка. — Доставят всё недостающее и можно будет назначить день открытых дверей.

Нотар знал надёжных менял, которые по хорошей цене скупили часть золотого запаса пфальцграфини и семейные реликвии Хильдегард, снабдив предприятие деньгами.

Дела шли в гору, но отнимали массу физических сил и душевной энергии.

Хельга появлялась в доме редко. Но Наташа с пониманием относилась к отсутствию деловитости у подруги. Зато в другой сфере она оказалась незаменима. Подбор будущей прислуги полностью лёг на её плечи, и графиня с этой задачей справлялась как нельзя лучше, согласившись с тем, что для роли кухарки и её помощницы подойдут рабыни. Кроме этого она подыскивала жениха для дочери мужа. Пока безуспешно.

— Вывези её на какой-нибудь бал, — посоветовала девушка. — Одилия всё же дочь графа и ей нужен хотя бы барон. Никак не ниже.

— Только осенью. На Самайн. Или вовсе на Йоль. Да и как попасть в палатинат? Ты же знаешь мою ситуацию, — опустила глаза Хельга.

— Придумаем что-нибудь, — обнадёжила её пфальцграфиня. — Вот откроем таверну, обзаведёмся нужными знакомствами, подключим Эриха…

Безмерно была благодарна Корблу, часто наведывающемуся к ним, помогая дельным советом, ценной подсказкой. Его одобрение и поддержка действовали на девушку лучше кубка укрепляющего отвара, приготовленного Фионой и употребляемого каждый вечер по её настоянию.

— Что-то не очень он вкусный, — привередничала Наташа, маленькими глотками поглощая тёплое варево.

— Зато будете спать беспробудно до самого утра.

— Я и так сплю, — кривила душой, слизывая горькие капли микстуры с горячих губ.

В последнее время то ли от переутомления и недосыпа — ложилась поздно и вставала с первыми лучами солнца, — то ли от весеннего авитаминоза, спалось плохо. Каждую ночь Он выходил из тёмной тени в углу, ложился рядом с ней и обнимал, прижимая к себе, прогоняя озноб. Разбуженное тело тосковало по нему, его рукам — сильным и нежным, по всё понимающим глазам, по голосу, по запаху. Искала себе оправдание. Нет, не она предала его. Он не принял её жертвы, отвернулся, не поняв мотивов её поступка, приняв слова спасения за оскорбление, поспешив отказаться от своей любви. Снова слышала стоны. Снова закрывала уши ладонями, твердя, что правильно сделала, уйдя, не развязав. Только тот его взгляд — тревожный и нежный не давал спокойно спать. Бередил душу недосказанностью, чувством неправильности происходящего. Почему она до сих пор цепляется за воспоминания, которые не отпускают?

Длинный обоз из телег, небольших возков и громоздких повозок, сопровождаемый нанятыми на время путешествия охранниками и слугами, которые должны были обслуживать своих господ, медленно двигался по узкой лесной дороге. В предрассветных сумерках, размытых лёгким туманом, проступали скелеты деревьев с пробивающейся сквозь набухшие треснувшие почки молодой липкой листвой. И только прохладный весенний запах пробудившегося от зимней спячки леса приятно щекотал ноздри. Пахло свежей хвоей, мокрыми ветками, напитанной влагой землёй, зеленью первой пахучей травы, острыми иглами прорезавшую прибитую прошлогоднюю растительность. Слышалось робкое птичье треньканье и отдалённый слабый треск сухих сучьев под весом осторожного зверья. Уже которую милю тянулся дремучий лес. Наташа выглянула из-под опущенного полога крытой повозки, глубоко вдыхая, кутаясь в толстое шерстяное одеяло, настороженно поглядывая по сторонам. Глухое, мрачное место.

Сбоку по борту верхом на коне просматривалась крупная мужская фигура. Руди. Он дремал, опустив голову на грудь, расслабленно покачиваясь в такт движениям лошади. Раздавшийся всхрап и тихий стон, спящего под ворохом шкур Корбла, напомнили, что такие поездки давались ему тяжело. Хотя, трясло не сильно. Открытая, ровная местность до самого Нёрдлингена и сравнительно твёрдая глинистая почва в этой части Швабии делали просёлочные дороги в течение большей части года вполне удобными для движения.