Возвращение

Пфальцграфиня, почувствовав голод, потянулась к своему коробу, отмечая, что синяк на лице парня заметно увеличился и налился сочным иссиня-чёрным цветом.

Заметив внимание попутчицы к лицу любимого, брюнетка сокрушённо вздохнула:

— Я никогда больше не буду останавливаться на этом постоялом дворе. Лучше бы мы с Ансельмом всю ночь тряслись и качались в паланкине. Представляете, — расширила глаза, уставившись на Наташу, — на рассвете к нам в камору ворвался вооружённый мужчина и, не говоря ни слова, стал рыскать по углам. — Она откинулась на спинку сиденья и напряжённо выпрямилась. — Я до смерти перепугалась. — Торопливо перекрестилась. — Ансельм спрашивает его: что случилось? По какому праву вы устраиваете у нас обыск? А он, вместо того, чтобы принести извинения — мало ли что напутали, — ещё и избил его. Я думала, он убьёт его. И за что? Мы только позавчера поженились. Ночь застала нас в дороге. Ужасно устали. Хорошо, что нашлась свободная камора. Кто- то съехал как раз перед нашим приездом. Мы думали, нам повезло…

Она отвлеклась на движение мужа, покосившегося на неё. Подтянув корзину и неторопливо сняв с неё грубую полотняную салфетку, он буркнул:

— Есть давай, — аккуратно вытащил за горлышко заткнутый деревянной пробкой глиняный сосуд.

— Нет, лучше бы поехали в другую таверну, — продолжала девушка, расстелив салфетку на сиденье. — А то и вовсе… — Взглянув на раненого, всхлипнула.

— Улрике, успокойся, — супруг свободной рукой прижал её к себе, целуя в макушку. — Заживёт. Я этому пятнистому тоже хорошо врезал. Видела, как он рассвирепел?

— Видела, как он мутузил тебя. Всё ещё болит? — полными слёз глазами, смотрела на любимого. Подняла руку к его лицу, двигая пальчиками, не решаясь притронуться к ссадине на скуле. — Этот пятнистый искал кого-то. Вот кому не позавидуешь. Ещё и удивлялся, что в каморе мы, а не… Как же он его назвал? — Пытаясь вспомнить, подняла глаза, постукивая пальчиком по нижней губе. — Фон Б…

— Улрике, перестань, — мягко прервал её Ансельм. — Чего уж вспоминать.

В «пятнистом» Наташа узнала Ингваза. Вот, значит, как… Выходит, молодожёны пострадали из-за неё?

— Давайте мы смажем его синяк и ссадину. — Она достала баночку с мазью и, открыв, поднесла девушке. — Набирайте и осторожно втирайте в кожу. Я тоже с вашего позволения натрусь, когда поем. Кстати, и я пострадала в этой таверне. У меня от укусов насекомых, видите, как лицо разнесло? — Гладила шероховатые горячие щёки. — Надеюсь, мазь снимет красноту и отёк.

— Пожалуйста, поешьте с нами, — сочувственно улыбалась брюнетка, просительно заглядывая в глаза. — Не обижайте нас.

И Наташа не обидела. Улрике, вдохновившись, старательно нанесла на рану не сопротивляющегося любимого мазь, и в благодарность перешла к повествованию о своей беззаботной жизни в родительском доме. Пфальцграфиня не перебивала, особо не вникая в рассказ. Когда была необходимость в её согласии или реплике, поддакивала, соглашаясь. В долгой дороге, как водится, делать нечего, поневоле надо разговаривать, коротая время.

Попутчица, выговорившись, не дождавшись от соседки ответного откровения, больше ей разговорами не докучала. Устроила голову на плече супруга и закрыла глаза. Он, укрыв её одеялом и прижав к себе, съехав и уперев колени в сиденье напротив, вскоре заснул.

Получив от владельцев паланкина одеяльце, поджав ноги, подложив под голову свёрнутую накидку и прикрыв блестящее от мази лицо лоскутом ткани, Наташа задремала.

Проснулась от гулкого стука конских копыт по деревянному настилу, ржавого скрежета петель и громкого собачьего лая. Седан дёрнулся и замер. В щели обшивки пробивался свет огня. Дверь распахнулась и один из сопровождающих объявил:

— Госпожа, доставили вас, как было договорено. Поместье барона фон Фестера. — Отвернувшись, позвал кого-то: — Сюда иди.

— Кого привёз? — Низкий мужской голос звучал уверенно и бодро.

— Кого велел твой хозяин, — съязвил охранник и добродушно добавил: — Женщину.

Наташа, тепло простившись с молодожёнами, выбралась из «сундука», покачиваясь. Нет, она никогда не привыкнет к такому средству передвижения. Порыв ветра сбросил капюшон. Мелкий назойливый дождик брызнул в лицо колючей сыпью. Леденящий озноб сотряс тело, мгновенно покрывшееся гусиной кожей.

— Всё? — спросил басовитый мужчина. — Ещё что есть? — Факел в его руке осветил каменные колонны у приоткрытых внушительных ворот.

— Нет, — глянула она на короб, убеждаясь, что вещи её.

Крупный лохматый пёс, робко помахивая обрубком хвоста и вытянув шею, принюхивался к «чемодану» и его владелице.

Паланкин, развернувшись, удалялся по узкому мосту через ров.

— Держись за мной. — Бросили ей через плечо. — Что с хозяевами? Почему до сих пор нет? Все глаза проглядели. На рассвете собрались гонца снарядить.

— Госпожа баронесса в таверне родила близнецов. Мальчики. Двое.

— Ох, — приостановился, словно споткнувшись, дядька. — В таверне?

Девушка, налетев на него, толкнула в бок:

— Простите.

— Двое, — неверяще протянул он. — С одного лика али как?