Возвращение

— Почему же? Правду — её всегда понять можно, это принять сложнее, а вот понять…

— Так ведь я впрямь могучий чародей, волшб по — нашему.

— А что ж ты тогда в яме сидишь? Коль чародей великий, тебе бы только слово молвить и фьють…

— Говорил, не поверишь… — горестно повесил голову сидевший в яме.

— А ты растолкуй? — я не решался его вытащить, пока не выяснил, кто он и откуда. Житиё средь существ странных приучает к осторожности. Вот и меч мой молчит, дабы поперёд что лишнее не высказать. Меж тем пленник поскрёб пятернёй кучерявую голову.

— Тут дело такое, — он снова задумался, затем махнул рукой, словно решив про себя, что хуже уже не будет и, похоже, вовсе не надеясь на мою понятливость, буркнул: — Могущество превращается в ничто, когда ты ограничен пространством. Это только чёрная магия из костей да духов смертных, зло окутывающих, из сопредела всюду проникающего, в наш мир является. А наша волшба — она светом самой природы сбирается… тебе дарится… в твоих руках копится…

— Ага, кажется, понял. — Я невежливо перебил говорившего. — Я уже где-то подобное слышал. Так значит, что получается, в земле сырой сидя, природной силы и собрать невозможно?

— Да поймите! — пленник молитвенно сложил руки. — Не в простой я яме сижу, а в хлипи могильной. Мертва та земля! Где уж тут ей силу давать, последнее с меня выбрала! — что ж, в такой расклад можно было и поверить.

— А зовут-то тебя как, чародей великий? — с лёгкой насмешкой в голосе спросил я, вытаскивая из бокового кармана рюкзака тонкую верёвку.

— Плазмомир Ярибасович, — с нескрываемой гордостью в голосе сказал вставший на ноги маг, затем хмыкнув добавил, — а друзья так и вовсе Платомеем кличут. — Где-то на задворках моего сознания вспыхнуло озарение. А имечко мне было знакомо!

— А не племянником ли ты, братец, любезной Матрёне свет Тихоновне доводишься?

— Он самый, — отозвался волшебник, оторопев от сказанного. — А вы, собственно…

— Что мы собственно — это неважно, — раскрывать ему своё инкогнито мне пока что не хотелось. Я сбросил вниз верёвку и, убедившись, что маг за неё надёжно ухватился, крикнул подошедшим сзади и подхватившим верёвку священникам. — Всё, братцы, тащи наверх! — и с облегчением вытаскивая чародея на свет божий, добавил: — Свои…

Вскоре мы, оседлав бродивших неподалёку орских лошадок, поспешили дальше по убегающей вдаль дороге. Ехали без опаски и, тесно сгрудившись, историю Платомея слушали.

…В пещеру — то я вошёл, а вокруг факела светятся, и свет от них такой лучистый, лучистый, словно яхонтовый. Вот я и засмотрелся… — всё ясно, наш Плазмомир ещё и ротозей к тому же. — Очнулся, гляжу, куда-то несут. А во главе маг вышагивает, худущий такой, вельможный, нос кривой, а глаза голубые. Всё меня выпытывал, зачем я по пещерам мотался, что выискивал да вынюхивал. По первой к себе склонить хотел. Эх, жаль, что руки у меня связаны были, а то бы я ему показал! А потом, — волшебник замолчал, словно не желая продолжать, потом махну рукой и закончил: — Вот так я в эту яму и угодил. — Он смущённо развёл руками и посмотрел в нашу сторону, при этом выглядел он значительно повеселевшим.

Уже вечерело, дорога кончилась, впереди начинался непролазный чащобник.

Выбравшись из него и оказавшись на вершине лысого, тянувшегося с севера на юг хребта, мы услышали звуки приближающейся погони. Сомнений в том, что это по наши души, не было, ибо бежали они, размахивая мечами, в нашу сторону. Драпать не хотелось, но и всерьез рассчитывать, что нам удастся справиться с сотней уверенных в своём превосходстве варваров, не приходилось. Я посмотрел на суровые лица моих спутников. Да, слишком долго мы (если не считать утренней стычки, результатом которой явилось освобождение Платомея) удирали и прятались — хотелось немного и косточки поразмять. Да и откровенно говоря, шансов убежать у нас не оставалось. Хорошо, что луков у бегущих не было, и по загнутым назад островерхим шляпам (я хорошо умею слушать, а ратники много чего рассказывают) я понял, что противниками нашими являются конные воины особой халифской гвардии. Стало ясно, почему у них нет луков. Воинам такого ранга пристало встречаться с противником только грудь грудью. Что ж, значит, воины они славные… Не стоит заранее корить или недооценивать противника. А что жестоки и невежественны, так они всего лишь то, что из них сделали сильные мира сего. Хотя, конечно, и каждый человек в отдельности сам по себе может быть порядочной сволочью.

Мы взобрались на небольшой взгорок и, выставив пред собой оружие, стали с непонятным спокойствием поджидать бегущего к нам противника. Впрочем, не знаю, как мои спутники, а лично я умирать не собирался, мало того, я уже присмотрел подходящий для отступления путь. Слева от нашего взорка был средней крутизны склон, и ежели туда прыгнуть, то… Мои размышления прервал расталкивающий нас локтями и рвущийся вперёд Плотомей или, по — другому, Плазмомир Ярибасович.