Возвращение

Особенно при мысли, в какую сумму Леопольд Верхавен уже обошелся государственному бюджету. За всю свою жизнь.

Убил двух женщин. Его ловили, два раза судили на очень громких процессах, а потом держали в тюрьме почти четверть века. А теперь нашелся кто-то, кто поставил на этом точку.

Не лучше ли было бы, если бы полиция сразу сделала то же самое?

Поставили бы точку. Или нарисовали прочерк и притворились, что никогда не находили расчлененного трупа в ковре. Кому нужно тратить столько сил, чтобы найти убийцу, который по какой-то необъяснимой причине решил прервать эту одинокую преступную жизнь?

Черт возьми, кого волнует то, что Верхавен мертв?

Есть хоть один такой человек? Кроме того, кто его убил, конечно.

Роот в этом сомневался.

Но где-то глубоко таились и другие мысли, возможно, что-то, почерпнутое им из Устава криминальной полиции, он точно не помнил, ведь они были смутны. Но их суть можно было выразить одной из формулировок Ван Вейтерена:

«Если убийца сидит за компьютером где-нибудь в Тимбукту, нужно ехать туда на первом же такси. В конце концов, мы не коммерческая организация!»

Кто-то спросил: «А где, собственно, Тимбукту находится?»

На что Ван Вейтерен ответил: «Об этом знает таксист».

«Наверное, лучше всего придерживаться такой позиции, – подумал Роот. – Трудно предугадать последствия каких-либо отклонений».

17

Ван Вейтерен достал пачку ксерокопий газетных статей и начал просматривать.

Надо признать, Мюнстер не поленился. Не меньше сорока – пятидесяти страниц из разных газет, в первую очередь, конечно, из «Неуве блатт» и «Телеграаф». Разложены в хронологическом порядке: сначала спортивная история, напоследок комментарии к приговору по делу о Марлен. Все скрупулезно датировано.

Интересно, это сам интендант потратил столько времени на удовлетворение его любопытства или пришлось попотеть какой-нибудь дотошной библиотекарше в отделе периодической печати? Он больше склонялся ко второму варианту…

Но кто знает? Все-таки Мюнстер – это Мюнстер.

Он начал с предыстории. С блестящей, но короткой карьеры на беговой дорожке. Если все подсчитать, получается не больше двух лет? Два удачных года перед тем, как фортуна изменила ему.

«Новый рекорд Верхавена!» – кричал заголовок большой статьи от двадцатого августа тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года, с нечеткой фотографией молодого человека, который с победным выражением на лице смотрел прямо в камеру.

Он не выглядел особенно потрясенным, да и сам не производил потрясающего впечатления, как показалось Ван Вейтерену. Но сжатые губы явно говорили о серьезности и решительности, а темные глаза уверенно смотрели вперед, навстречу будущим рекордам и дальнейшим триумфам.

Он некоторое время рассматривал лицо двадцатидвухлетнего юноши и пытался увидеть хоть что-то – разглядеть в этих застывших чертах будущее… узнать судьбу, угадать насильника и убийцу.

Разумеется, это невозможно.

Трудно сосредоточиться на задаче, если уже посмотрел ответ. Когда знаешь, что искать, найти нетрудно… Нет, в этих глазах не было ничего, кроме банальной, слегка показной самоуверенности, решил Ван Вейтерен. Которую считают признаком силы и мужественности, да и бог знает чего еще. Она неизменно присутствует у всех современных героев. А если подумать, то и у античных тоже. Ван Вейтерен никогда не был большим поклонником спорта и считал, что воображать, будто греческий метатель диска чем-то принципиально отличается от русского хоккеиста, просто еще один способ реализовать свою потребность в самообмане. Спорт есть спорт.

Признав этот факт, он начал читать.