Возвращение

Когда я вышел из больницы и пошлепал по лужам к своему внедорожнику, небо уже немного прояснилось. Дома я приготовил запоздалый обед, почитал про биопсию и трансплантацию костного мозга, а затем – чтобы убить время – позвонил недавно нанятому подрядчику. Я попросил его приступить к починке крыши, как только я уеду в Балтимор. Не всегда же полагаться на брезент.

Из головы не выходило вранье Келли – особенно про родственников. Не могла же она быть одна на белом свете! Я подозревал, что кто-то из родителей жив – а может, и оба. Положим, она не хочет с ними общаться, но есть ведь другие близкие? Братья и сестры, тети и дяди, дедушки и бабушки? Хотя бы любимый учитель или подруга? Кто-нибудь? Оказавшись в больнице, люди ищут поддержки; когда жизни что-то угрожает, стремление к близким становится неодолимым. Похоже, это заложено в человеческой природе. И если Келли отреклась от своих родных, они, должно быть, совершили нечто ужасное.

Конечно, и в семье люди сталкиваются с плохим обращением, а порой и с жестоким. В таком случае я понимал нежелание Келли общаться и видеться с близкими. Однако, в зависимости от вердикта онколога, упрямство в семейном вопросе могло стоить девушке жизни.

Вечерние часы тянулись медленно. Наконец пришло время возвращаться в больницу. Я ненадолго заехал в «Факторию» – выпить кофе и перекинуться парой слов с Клодом. Он, как и я, недоумевал, что творится с Келли и почему она не отвечает на вопросы врачей. О подмене страхового номера Клод ничего не сказал – скорее всего, ему об этом не сообщили.

Позже, уже заходя в больницу, я кое-что понял: с тех пор, как Келли сорвалась со стремянки, у меня прекратилась дрожь в пальцах, да и нервозность прошла. Я снова спал как младенец и чувствовал себя почти прежним. Похоже, пытаясь спасти Келли, я каким-то образом спас самого себя.

* * *

Обход врачей еще не начался, пришлось подождать. Большинство докторов вели частную практику в центре города и не приезжали в больницу, пока не примут последнего пациента. Дежурные медсестры описали мне Молли Ноблз, онколога Келли, как голубоглазую блондинку со стрижкой «боб» – женщину несомненно эффектную. Невролог же, по их словам, мог не прийти вовсе, так как уже делал обход утром.

Я ждал в лифтовом холле на третьем этаже. Наблюдая за проходившими людьми, я отметил, как расторопно медсестры снуют из одной палаты в другую. Мне всегда казалось, что медсестер недооценивают.

Прошло полчаса, затем час, но за пару лет ничегонеделанья я приноровился ждать. Один за другим из лифта вышли четверо врачей, правда не те, что нужно: я как заправский детектив сразу подметил, что все они были мужчинами.

Голубоглазая блондинка со стрижкой «боб» появилась позже: взгляд – обеспокоенный, в руках – медкарты.

– Доктор Ноблз? – Я встал со стула.

– Да? – повернулась она.

– Я хотел бы поговорить с вами о Келли. – Представившись, я сообщил, что пациентка подписала согласие о разглашении. – Понимаю, вы очень заняты, и больных, наверное, много, и все же нам нужно побеседовать.

– Вы ее близкий?

– Вроде того, – уклончиво ответил я. – Во всяком случае, сейчас.

– Вы хорошо ее знаете?

– Не очень. Я приходил к ней сегодня днем, но я не родственник. Она даже вряд ли считает меня другом. Тем не менее я очень хотел бы обсудить с вами ее состояние.

– Кто же вы?

Я рассказал, откуда знаю Келли, добавив про свое врачебное прошлое, – в общем, повторил то же, что и доктору Мэнвиллу.

Выслушав, Ноблз перевела взгляд на дверь палаты, а затем снова на меня.

– Ладно, – вздохнула она. – Говорите, форма согласия уже в медкарте?

Я кивнул.

– Мне нужно будет это проверить, – продолжила доктор. – Давайте встретимся в ее палате через пару минут?

– А мы не могли бы поговорить наедине?

Взглянув на часы, женщина быстро прикинула что-то в уме.

– Хорошо. Только недолго. Сегодня тьма пациентов. Пойдемте в комнату ожидания?

Она проверила компьютер на сестринском посту, а затем мы спустились на лифте в небольшую комнату, где сели за свободный столик.

– Чем могу помочь? – спросила доктор Ноблз.

– Вы уже получили результаты биопсии костного мозга?

– Если вы почти не знакомы с пациенткой, то откуда знаете, что ей делали биопсию? И почему Келли дала вам разрешение беседовать со мной?

– Пришлось прибегнуть к шантажу, – признался я.

– К чему, простите?

– Я пригрозил ей вызвать полицию. Долгая история. Пока смело мне все рассказывайте.

– Из-за шантажа документ признают недействительным, – проворчала Ноблз.

– А может, и нет, – пожал плечами я. – Я не юрист. В любом случае документ уже прикреплен к медкарте, так что технически вы ничего не нарушаете.

Не думаю, что я ее убедил. И все-таки она кивнула.

– Честно признаться, я рада, что можно с вами поделиться. Это все упростит. Келли – проблемная пациентка, и я не понимаю, как с ней быть.

– О чем вы?

– Такое чувство, что она не сказала мне ни слова правды.

Мне – тоже, подумал я.

– Боюсь, тут я бессилен. Мне просто хотелось бы обсудить ее состояние.

– Что именно вы хотите узнать? – спросила доктор Ноблз.