Возвращение

– Келли стояла на верхней ступеньке, вешала очередной жилет. Она вытянула руку, чтобы достать до крючка, и тут… внезапно ее глаза закрылись, и девочка словно… обмякла. Как будто потеряла сознание.

У меня в голове звякнули тревожные колокольчики.

– Выходит, она отключилась до того, как ударилась головой?

– По-моему, да. Прямо перед падением она как-то странно зашаталась. Помню, я решил, что у нее закружилась голова. Однажды у нас в магазине упал в обморок покупатель – точно так же…

Я задумался. Потерю сознания могли вызвать и довольно безобидные вещи вроде обезвоживания и низкого давления, однако порой это указывало на проблемы посерьезнее. Обморок сам по себе считался неотложным состоянием – до выяснения причины. Я вспомнил, как Келли побледнела, – возможно, два симптома взаимосвязаны?

– Подождите! – воскликнул я. – Надо рассказать врачу!

Я подошел к стойке регистратуры. Сотрудница протянула мне какие-то бумаги.

– Надо оформить девушку, – объяснила она. – Вы ее родственник?

– Нет, – покачал головой я. – Не уверен, что у нее есть родные в городе. Я вообще мало о ней знаю. Она работает на Клода – пусть лучше он заполнит документы. – Я жестом подозвал Клода, а затем объяснил женщине, что у меня есть сведения для врача, и попросил листок бумаги.

В записке я изложил то, о чем поведал мне Клод, и женщина за стойкой передала бумажку медсестре. Тем временем Клод уселся за столик и пробежал глазами бланки.

– Боюсь, я не на многое смогу ответить, – пробормотал он.

– Пишите все, что знаете, – поторопила его женщина. – Остальное больная расскажет сама.

Будем надеяться, пронеслось у меня в голове.

Клод позвонил Фрэнку, чтобы тот продиктовал сведения из личного досье Келли; я в это время дожидался в приемной. На смену адреналиновому оживлению потихоньку пришла апатия. Сидя в тишине, я не переставая думал о Келли – надеялся на лучшее, но на душе скребли кошки. Меня не покидало зловещее предчувствие.

* * *

Сквозь бурю, по веренице затопленных дорог я отвез Клода обратно в магазин, а затем наконец вернулся домой. Беглый осмотр меня приятно удивил: брезент не подвел, и протечки прекратились. Промокший до нитки, я бросил одежду в сушилку, надел спортивный костюм и залил в кофейник кипятка.

Дожидаясь, пока кофе настоится, я включил ноутбук и поискал на медицинских сайтах причины обморока, а также нездоровой бледности и многочисленных синяков. Возможных объяснений оказалось слишком много, некоторые – смертельно опасные; во всех случаях требовалось дополнительное обследование. Сейчас главной проблемой оставалась травма головы. Я надеялся, что врачи уже провели компьютерную томографию и теперь планируют дальнейшие действия.

Впрочем, меня это не касалось. Мы с Келли не были друзьями. Утром она пулей выскочила из моей машины и, наверное, больше не хотела со мной знаться. Я вновь задумался, почему разговор о родителях вызвал столь бурную реакцию. Прежде Келли вела себя отстраненно и лишь в этот момент потеряла контроль.

Хотя…

Однажды Келли уже вышла из себя – во время разговора у реки. Я постарался вспомнить, что именно тогда ей сказал. Тщетно. Детали ускользали, а я слишком устал, чтобы ломать над этим голову.

Попивая кофе, я полистал новостные сайты и проверил почту. Почти все новые сообщения пошли в спам. В конце списка я обнаружил письмо от Марвина Кермана. Я не рассчитывал на успех, однако Эй Джей, как ни странно, сохранил дедушкины вещи и согласился переслать мне их по почте. Юрист спрашивал, куда мне их доставить, и просил подписать отказ от дальнейших претензий к его клиенту. Я распечатал бланк, прилагавшийся к письму, подписал его, отсканировал и выслал обратно Керману. Если повезет, посылку получу на следующей неделе.

Снова проголодавшись и решив-таки сделать сэндвич, я выудил из холодильника копченую индейку, а затем достал из буфета хлеб. Как и дедушка, я не хранил дома много еды.

Внезапно я вспомнил, как в день переезда выбрасывал старые продукты. И тут словно ключ повернулся в замке: я понял, кто именно пробрался в дом после смерти дедушки.

Наверняка Келли! В первый день я выкинул банку с остатками арахисового масла. Дедушка не стал бы его покупать – с его-то аллергией на арахис. А вот Келли уплетала это масло каждый день. К тому же Клод упоминал, что девушка зациклена на чистоте, а когда Натали впервые осматривала дом, в нем царил порядок, если не считать взломанной двери. Я бы счел это совпадением, но учитывая дружбу Келли с дедушкой и то, что у нее не было родни в городе, – куда ей оставалось податься после пожара? Поэтому она и повторяла, что ничего плохого не сделала, когда я беседовал с ней у реки. Эти настойчивые оправдания не показались бы мне нелепыми, знай я тогда, что Келли забиралась в дедушкин дом и чувствовала себя виноватой.

Факты выглядели вполне убедительно. Я все больше уверялся в своей правоте – не забывая, впрочем, справляться о здоровье Келли. А в понедельник, сразу после сеанса с Боуэном, я получил нежданное подтверждение своей догадки.