Возвращение

Рен Эверон в сомнении прикусил губу, но рассудил, что последний вариант его вполне бы устроил, так как позволял надеяться, что проклятый аромат все же не испарится за следующие сутки. Поэтому эльф поднялся, внимательно запомнил ориентиры и двинулся по новому следу.

Разумеется, тот привел его на северную галерею — владычица любила это мрачноватое место. Чем уж оно ее привлекало, было непонятно, но рен Эверон не раз заставал ее здесь. Вот и сейчас он безошибочно определил, к какой из колонн прислонилась повелительница, и вполне мог представить, как она, прикрыв глаза, слушает поющий над ущельем ветер, смотрит на отсветы далеких звезд, рассеянно гладит мраморные перила и слабо улыбается, будто в неслышном шепоте луны действительно есть слова, которым стоило подарить чарующую улыбку.

Дойдя до предпоследних деревьев, за которыми начиналась узкая, продуваемая всеми ветрами галерея, начальник дворцовой стражи почувствовал еще один запах и резко замер.

— Добрый вечер, леди, — донесся до него мягкий баритон. — Вам тоже не сидится спокойно?

— Лорд Тирриниэль?

— Не возражаете?

— Нет, конечно, — вроде бы даже растерялась владычица, но тут же собралась с мыслями и учтиво кивнула. — Простите, я не ожидала вас здесь встретить.

Рен Эверон недобро уставился на чужака: темный лорд стоял к нему спиной, облокотившись на парапет и устремив взгляд в сторону бесконечно далекого горизонта, где уже исчезали последние солнечные лучи. Белоснежные волосы чужака были небрежно отброшены за спину. Черный камзол сидел как влитой. Ненормально широкие плечи неприятно резали взор, а обманчиво тонкие пальцы с такой легкостью снимали с перил крохотные каменные чешуйки, что спину стража окатило морозом.

— Красивое место, — вдруг кивнул Тирриниэль.

Эланна, настороженно застывшая в нескольких шагах от него, удивленно обернулась:

— Вам нравится?

— Здесь чувствуется величие и спокойствие вечности. Биение жизни и дыхание смерти. Гибель и возрождение. Стремительный полет ветра и медленное угасание солнца… это действительно красиво.

Эланна покосилась на него совсем странно:

— Я не знала, что северная галерея понравится кому-то еще.

— Что поделаешь, — темный владыка неопределенно пожал плечами, — бывают порой и еще более странные совпадения.

Он по-прежнему смотрел в сторону — суровый, невозмутимый и загадочный, но Эланне почему-то показалось, что он улыбается краешками губ. Хотя, конечно, она не была уверена, потому что не решилась разглядывать его слишком долго.

— Бел еще не вернулся? — спросила она, поддавшись безотчетному порыву.

— Нет.

— А как Таррэн?

Тирриниэль чуть опустил плечи.

— Когда Бел далеко, он неспокоен. А с нашей магией… сами понимаете — ему это не на пользу. Но не волнуйтесь, вашему дому ничто не грозит. Таррэн умеет сдерживаться.

— В тот день он был слишком резок, — прикусила губу владычица. — Из-за этого Бел ушел, да?

Владыка Темного леса ответил не сразу.

— Думаю, что не только. Таррэн не говорит об этом, а мы стараемся лишний раз не напоминать. К тому же они с Бел давно научились понимать друг друга.

— Таррэна долго не было дома, — совсем тихо уронила она. — Бел много лет пришлось обходиться без него. И за это время Траш… ваши кошки… они оставили в его душе глубокий след.

— Да. Это было неизбежно.

— Это… имеет отношение к тому, что происходит сейчас? — с замиранием сердца спросила владычица. — То, что из-за нашей оплошности ваш сын задержался, а разум Траш оказался слишком силен? Могло ли это повлиять на решение Бел?

Эльф только вздохнул:

— Мне бы хотелось думать, что нет. Но когда Бел не хочет, чтобы его нашли, это никому не под силу.

— Даже вам?

Тирриниэль наконец повернул голову и внимательно посмотрел на обеспокоенную эльфийку.

— Да, леди. Я не всесилен.

— Что же теперь? — Ее голос опустился до тревожного шепота.

— Будем ждать. И надеяться на то, что Бел, как всегда, остынет.

— А позвать его как-то нельзя? — нерешительно поинтересовалась она. — Ведь были же узы…

Тирриниэль усмехнулся:

— Теперь их нет. Я же сказал, когда малыш не хочет быть найденным, никто не сумеет его отыскать. Что же касается уз, то он научился с ними работать еще тогда, когда Таррэн его знать не знал и понятия не имел, что малыш существует. Со временем же Бел отточил свои умения так, что теперь, пожалуй, ни в чем не уступит даже мне. А кое в чем, возможно, и превзойдет.

— Неужели ничего нельзя сделать? Я ведь вижу, как Таррэну трудно: у него каждый день глаза горят, как у пересмешника. Все время кажется, что еще немного и он просто сгорит!

— Вы правы, — неохотно кивнул Тиль. — Бел — единственное существо, которое умеет сдерживать моего сына, когда это необходимо. А Таррэн, как ни странно, единственный, для кого малыш это делает. Так уж они живут. Такими их создали. Иногда мне кажется, что, если бы не Бел, мой род исчез бы с Лиары целиком, и это — очень трудное знание, леди. Трудное даже для меня, несмотря на то что Бел оживил и мою душу.

Владычица изумленно дрогнула:

— Вам трудно?