Возвращение

— Засняли, — ответил я. — Ты уткнулась в рояль, а потом скромно потупила глазки, а я несколько раз посмотрел в зал. Первый раз не снимали, снимали, когда мы пели «на бис». Давай отойдем в сторону и дождемся Валентина, все равно в гардеробе сейчас очередь.

Мы отошли к окну, где нас и нашел Валентин.

— Пойдемте быстрее, — поторопил он нас. — С вами хотят поговорить. Прекрасная песня и спели вы ее здорово, но у ведущего чуть не случился инфаркт.

Он привел нас в большую комнату с четырьмя составленными в ряд столами, за которыми сидело несколько мужчин и одна женщина. Из всех я узнал только Тикоцкого. Мы подошли вплотную к столам и поздоровались.

— Спасибо, Евгений Карлович! — сказал я приветливо улыбнувшемуся мне композитору. — Люся, это композитор, который нас с тобой сюда вытянул. И первую песню он мне помог исполнить.

— Ты бы ее и без меня исполнил, — сказал Тикоцкий. — Вы, ребята, без сомнения получите за свою песню первое место, а, значит, попадете на Всесоюзный смотр. Так что готовьтесь.

— А когда это будет? — спросил я.

— Когда пройдут все республиканские смотры, — ответил он. — Пока дата не утверждена. Ориентируйтесь на конец зимы. Геннадий, с тобой хочет поговорить Виктор Сергеевич Попов. Он хормейстер московского Дома пионеров и октябрят.

— Садитесь, ребята! — сказал тот, кого Тикоцкий назвал Поповым. — Возьмите стулья у стены.

Я сходил за стульями для себя и для Люси. Пока ходил, вспомнил, кем станет этот человек. Большой детский хор – это его детище.

— Я руковожу большим детским коллективом, — начал он, когда мы уселись. Хороших детских песен, к сожалению, очень мало, поэтому я рад, что ты начал их писать. Надеюсь, написанным ты не ограничишься. У меня будет просьба. Я хотел исполнить «Качели»…

— Виктор Сергеевич! — сказал я. — Извините, что перебил. Я не являюсь собственником песен. Конечно, мне хочется первый раз спеть их самому или в паре с моей подругой. Но потом, если их будут петь другие, я буду только рад. К сожалению, я могу придумывать только сами мелодии, партитуру при всем желании не напишу. Так что это уже придется вам самим.

— Этот недостаток присущ многим молодым авторам, — вступила в разговор женщина. — Я являюсь художественным руководителем Дворца пионеров. Надеюсь, что вы у нас в гостях не последний раз. Если будет нужна какая-нибудь помощь, обращайтесь в любое время.

— На будущее, молодые люди, — сказал мужчина с брезгливым выражением лица. — Выступать являйтесь, как положено, в школьной форме.

Этот тип вызвал во мне неприязнь, и я не удержался.

— Извините, а кем это положено? — ехидно спросил я. — Это ведь самодеятельность, верно? А школьная форма предназначена только для школы. У нас в самодеятельности может принять участие любой. Что вы кажете о сталеваре, если он выйдет на сцену в брезентовой одежде и со шлемом на голове? И исполнит при этом арию Фигаро? Я его назову придурком. Так почему этим должны заниматься мы? Для нас выступление – это праздник, а в праздник и одеваются по-праздничному.

Все, кроме типа, рассмеялись, он покраснел как рак и отвел глаза. Но я успел заметить их выражение. Зря я связался с этим дерьмом, надо было шаркнуть ножкой и сказать, что в следующий раз непременно…

— Зря ты с ним связался! — сказал мне Валентин, когда мы шли к машине. — Дрянной человек. Работает в министерстве культуры и теперь при случае постарается сделать тебе гадость. Больших возможностей у него нет, но все равно… Поговорку про дерьмо слышал? Так это как раз про него. Я с вами, ребята не поеду. Сейчас Николай меня подбросит домой, а потом отвезет вас.

До дома Валентина, где он со всеми попрощался и вышел, ехали всего минут десять, а потом поехали в городок. Всю дорогу шофер молчал, да и мы не хотели разговаривать о своих делах при постороннем.

— Вы молодцы, — сказал он, когда съехал с шоссе на бетонку. — Здорово выступили.

— А вы смотрели? — спросил я. — Вас ведь Николаем зовут? А как полностью?

— Николай Иванович, — ответил он. — Смотрел, конечно.

— А где Сергей Александрович? — спросил я.

— Жена у него заболела, — ответил он. — Так что пока на этой машине я.

Он нас привез туда же, откуда и забрал – к моему дому. Мы попрощались и зашли в подъезд.

— Давай пообедаем у нас, а потом я тебя провожу, — предложил я. — Если тебе не надоели мамины борщи.

— Давай, — согласилась она. — Твоя мама их очень вкусно готовит. Скажи, зачем ты поругался с этим…

— Ну сглупил, — признался я. — Терпеть не могу таких типов. Ладно, забудь о нем, впредь буду сдержанней.

— Раздевайтесь, идите мыть руки и за стол, — сказала мама, увидев нас в прихожей. — Хорошо выступили?

— Когда мы выступали плохо? — ответил я. — Глава комиссии сказал, что первое место у нас в кармане. Теперь весной придется ехать в Москву.

— Правда, что ли? — не поверив мне, спросила мама у вышедшей из ванной комнаты Люси. — Он не сочиняет?

— Так нам сказали, — ответила она. — А выступление записали. Знать бы еще, когда покажут.

— Завтра уже десятое, — сказала мама, накладывая нам в борщ сметану. — А послезавтра вам идти в школу. Готовы?