Мы послушно сели на большой диван, а Леонид Ильич ушел на кухню к жене. Почти тотчас же кто-то отпер входную дверь и зашел в прихожую.
— Куда тапки дели? — раздался девчоночий голос. — Бабушка!
Дверь кухни приоткрылась и из нее выглянула Виктория Петровна.
— Вика, у нас гости! — сказала она. — Возьми еще пару тапочек в тумбе. И иди в гостиную, там тебя ждет сюрприз.
Шлепая большими тапочками, в комнату зашла симпатичная девчонка лет тринадцати в легком платье.
— Ой! — сказала она, уставившись на меня широко открытыми глазами.
— Здравствуй! — сказал я ей. — Тебя Викой зовут? Я Гена, а это Люся.
— Я вас знаю, — ответила она. — Я все ваши песни слушала и книгу прочитала. Она у меня на полке стоит.
— И как книга? — спросил я.
— Не все понятно, но здорово!
— Дети, мойте руки и за стол! — позвала с кухни Виктория Петровна. — Уже все готово. Вика, проведи ребят.
Через несколько минут мы уже сидели в здоровенной кухне и ели густой и очень вкусный борщ со сметаной.
— Очень вкусно! — похвалила Люся. — У Гены мама такие же готовит. Поешь первого и уже наелся.
— У бабушки вы первым не отделаетесь, — предупредила Вика. — Второе тоже придется съесть. Вы к нам надолго?
— Погостят сегодня, а завтра куда-нибудь на время пристроим, — сказал ей Леонид Ильич. — Дней через десять в Москву переедут их родители, тогда уже будут жить дома.
— А вы нам что-нибудь споете?
— Можно и спеть, — согласился я. — Только без аккомпанемента совсем не то впечатление.
— Я сейчас возьму у соседей гитару! — вскочила Вика. — У Мишки есть.
— А ну немедленно сядь! — рассердилась бабушка. — Поешь, потом сходишь.
— Он не только песни пишет, — сказал Леонид Ильич, доедая первое. — На море меня смешил анекдотами. Я таких и не слышал, и рассказывать он их мастер! Расскажи что-нибудь, что еще не рассказывал.
— Знаменитый русский певец Вертинский, уехавший еще при царе, возвращается в Советский Союз. Он выходит из вагона с двумя чемоданами, ставит их, целует землю, смотрит вокруг и говорит: «Не узнаю тебя, Русь!» Потом оглядывается – чемоданов нет! И говорит: «Узнаю тебя, Русь!»
— Да, это про нас, — сказала Виктория Петровна, постучав по спине закашлявшегося мужа. — Только давай ты нам их расскажешь после обеда, а то сейчас еще кто-нибудь подавится.
— Виктория Петровна, может быть, не надо? — попытался я увильнуть от поедания котлет с рисом. — Честное слово, я уже наелся! И Леониду Ильичу вы не положили.
— Ему не нужно, — ответила она. — А вы растете. Если хочешь, положу меньше гарнира, но съесть надо.
После обеда мы поблагодарили хозяйку и вернулись на диван, а Вика умчалась к соседям за гитарой. Зазвонил телефон, к которому подошел Брежнев.
— Да, приехал, — сказал он. — Привез. Пока сегодня переночуют у меня, а завтра посмотрим. Да, конечно. Если хочешь, приезжай.
— Через полчаса подъедет Суслов, — сказал он, положив трубку на рычаг. Наверное, захочет с тобой поговорить. Может это даже и к лучшему: не придется вас завтра возить в ЦК.
Появилась Вика с гитарой.
— Спой «Все для тебя»! — попросила она.
— А ты об этой песне откуда знаешь? — удивился я. — Белорусское телевидение ее не убрало, когда показывали концерт в записи, а по центральному я ее не слышал.
— Ее по «Маяку» передавали, — пояснила девчонка. — А еще уже есть магнитофонные записи. У нас и мальчишки поют, но совсем не то.
— Вообще-то, это взрослая песня, — сказал я. — Поэтому она у твоих мальчишек и не звучит.
Гитара оказалась лучше моей, и настраивать ее не пришлось. Я спел заказанную песню, а потом мы исполнили весь свой репертуар.
— Все, — сказал я, возвращая Вике гитару. — Отработали не только первое, но даже второе. А, может быть, и на ужин хватило.
— До появления Михаила Андреевича еще есть время, — сказал Брежнев. — Поэтому расскажи еще один анекдот и можешь об ужине не беспокоится.
— Политический можно? — спросил я.
— Можно, — разрешил он. — Вика, живо иди относить инструмент!
Я думал, что девочка будет проситься остаться, но она беспрекословно вышла из квартиры.
— Пришел пастух в обком партии и говорит: «Дайте мне какую-нибудь высокую должность», — начал я рассказ. — У него спрашивают: «А почему вы к нам пришли за должностью?» Он им отвечает: «Потому, что в вашем партийном гимне поется: „Кто был никем, тот станет всем“» В обкоме ему и говорят: «Мы теперь поем другую песню: „Каким ты был, таким ты и остался“».
— Не вздумай рассказать такой анекдот Суслову, — отсмеявшись, предупредил Брежнев. — Он, конечно, тоже будет смеяться…
— Я заочно немного знаю Михаила Андреевича, — сказал я. — Поэтому ему бы этого не рассказал.
Прибежала Вика, которая прилипла сначала ко мне, а когда я ушел в одну из комнат вместе с приехавшим Сусловым, она переключилась на Люсю.
Суслов с самого начала держался настороженно, от него так и веяло подозрительностью, поэтому я тоже взвешивал каждое сказанное ему слово. Перед беседой со мной он ненадолго уединился с Брежневым, а уже потом позвали меня, а Леонид Ильич вышел.
— Так тебе восемьдесят лет? — начал он разговор.