Возвращение

Толпа... Та же самая толпа - было время - глядела на него с восхищением и страхом. Был ли день пасмурным или ясным, стоило ему появиться - рядом ли с Артуром или самому, - толпа вздыхала единым человеком, вздрагивала и всеми своими глазами впивалась в него - великого чародея Мерлина. Было время: развевались по ветру цветастые знамена, блестели и бряцали доспехами рыцари, Артур вынимал из ножен Эскалибур и возносил к небу. И начинал говорить, но толпа - о, этот коварный матерый зверь по имени Толпа! - она смотрела на него, Мерлина, а не на своего короля. И даже у Круглого Стола разумеется, чародей сидел отдельно - даже тогда, при вынесении каких-то решений нет-нет да косились на него: как Мерлин относиться к происходящему. А потом приходил Артур и советовался - не всегда, с каждым годом все реже и реже, но приходил. Он мог потом поступать совсем по-другому, но выслушивал чародея внимательно, молчал и лишь изредка задавал вопросы. Было время...

Но все меняется. Только толпа остается одним и тем же - хищным существом, готовым тебя сожрать, стоит лишь проявить слабость.

Он проявил. Вернее, слабость сама проявилась, как вылазит из разорванного кожуха клок ваты. Потому что, как выяснилось, силы у него больше не было. Он вернулся в мир беспомощным, так что, в какой-то мере, правы были те, кто считал его просто зарвавшимся стариком-попрошайкой.

Впрочем, отчасти он сам виноват в случившемся. В последние годы перед тем, как оказаться в Холме, он очень переживал за свою магическую силу и не придумал ничего лучшего, чем вложить почти всю ее в единую вещь, в своеобразное хранилище, которым никто не мог бы воспользоваться - никто, кроме него. А потом он оказался в Холме, а амулет - снаружи... Эх, найти бы его сейчас, найти бы!.. и все тотчас встанет на свои места. Он снова будет у трона Короля, кто б им сейчас ни был, он снова будет незримо вести по жизни правителя, получая все необходимое для собственной жизни. Он...

Старик не заметил, как заснул, а проснувшись, обнаружил, что в камере уже темно. Впрочем, это не мешало ему - наоборот. С некоторых пор яркий свет раздражал глаза, они непрестанно слезились. А тьма успокаивала. Ночь время колдовства, время силы, которая большинству недоступна.

/С некоторых пор - тебе тоже/.

- Ага, - произнес знакомый тягучий голос. - С добрым утром, вернее, с доброй ночью. Отдохнул?

Старик кивнул, потом подумал, что сокамерник может не увидеть: - Да.

- Вот и хорошо, - сказал обладатель драных перчаток. - А то я уже умираю от любопытства. Так чем же ты не угодил местным властям?

Старик поднялся с соломы, пятерней прошелся по волосам, скривился, когда палец застрял в спутанной пряди. Сокамерник терпеливо ждал.

- Они считают меня самозванцем, - признался старик.

- Н-да? И за кого же ты изволишь себя выдавать?

- Я ни за кого себя не выдаю! - огрызнулся старик. - Я и есть - он.

- Кто "он"? - зевнул сокамерник.

- Мерлин.

- Великий и ужасный? - обладатель рваных перчаток рассмеялся лающим смехом.

Потом покачал головой и вздохнул: - А чего ж ты здесь очутился, если Мерлин? Надо было их всех - в жаб! Ну-ка! - человек спрыгнул с полки и зажег неведомо откуда добытый огарок свечи. Огниво спрятал в карман, а огарок в низеньком подсвечнике с широкой ручкой и толстым слоем оплывшего воска сунул чуть ли не под нос старику. Тот поморщился и рукой оттолкнул подсвечник.

Теперь он мог, наконец, рассмотреть сокамерника. Это был мужчина средних лет, с густой черной бородой и черными же волосами, в грязной ношеной одежде, с которой никак не вязалась ярко-алая роза, продетая в дырку на куртке. Дырка эта была проверчена (или же образовалась иным способом) напротив сердца, так что издали даже могло показаться, что обладатель тягучего голоса ранен, и кровь выплеснулась наружу - настолько алой была эта роза.

Человек отвел в сторону подсвечник, вволю насмотревшись на сотоварища по несчастью, покачал головой и пробормотал: - Похож.

- Что значит "похож"? - возмутился старик, брызгая слюной. - Я и есть Мерлин!

- Н-да? - иронически поднял левую бровь сокамерник. - Тогда почему ты здесь? Впрочем, кажется я повторяюсь - извини. Извини-те. Но мне любопытно, уж уважь глупца - почему?

- Потому что, - пробурчал старик. - Потому что не могу. Растерял силу.

- А-а, - лениво протянул человек, поправляя алую розу. - Тогда понятно. Тогда - да. А делать что собираешься?

- Идти к королю, - ответил старик, ожидая смеха.

Смеха не последовало, и он спросил: - Кто нынче король-то?

- Ты что ж, за время пути так и не узнал? - искренне удивился сокамерник.

- Не до того было, - отмахнулся старик.

- Понимаю, - кивнул обладатель драных перчаток. - Ну так короля нынешнего зовут (как, кстати, и меня) просто - Генрих. Легко запомнить, правда?

Старик кивнул и опустил голову, углубившись в свои думы.

- А я, - сказал Генрих, покачивая в воздухе раззявившим пасть сапогом, а я вот думаю: значит, правда все, что люди говорили.

Его слушатель рассеянно поднял голову, пожал плечами и снова нырнул в пучину воспоминаний.