Возвращение

Но я-то, кроме выдуманных писателями моего мира неких, совершенно условно общепринятых тактико-технических данных для этого вида существ, ничегошеньки о них не знаю. Тем более, если разговор зашел о созданиях не придуманных, а реально живущих. И, соответственно, совершенно не представляю себе, чем вышеозначенный тролль опаснее того же Пса Ада. Вообще-то, и в играх, и в романах этих тупоумных, неповоротливых великанов, вооруженных огромными дубинами, «персы» вполне шустро мочили. Но ведь староста не зря упомянул, что тут проблема на порядок сложнее. И, чувствует моя ж…, жареная интуиция — что закавыка не в противоударных характеристиках объекта. Помнится, комбат с таким же лицом ходил, когда пришлось отпустить захваченную группу «чехов». Потому как они кому-то там, «там за облаками — там, там-тарам, там-тарам…». Батя даже не матерился, а только смотрел на всех нас, как нашкодивший пес… Блин, неужели и тут, как говаривал Дмитрий Иванович, правда по другому поводу: «широко простирает политика руки свои в дела народные»? Выхода нет, попробуем забросить крючок в эту лунку… Как там психологи учили?

— Да… Жаль… Нельзя… — проворчал я как можно строже и сунул нос в пивную кружку.

— А я о чем?! — вскинулся как ужаленный староста. — Думаешь, не понимаю, что императору проще стереть с карты одну деревеньку, чем дать нелюдям повод к войне?

Угу, картина маслом. Любое посягательство на жизнь и свободу вышеозначенного тролля чревато осложнением международной обстановки, вплоть до перехода в горячую фазу. А это значит, что зловредная тварь (иначе с чего бы шум поднимали?), пользуясь дипломатической неприкосновенностью, пакостит во вверенном мне округе, а укоротить шаловливые лапы и уж тем более накостылять ей — не моги. Ню-ню… До чего ж отсталый народ проживает в здешнем средневековье. Ну, ничего, зато я аж по уши подкован передовым опытом развитой цивилизации. Как там говаривал, кажется, незабвенный папа Мюллер в исполнении Броневого? «Нет человека — нет проблемы…» Впрочем, возможно он этого и не говорил, но на суть дела такая подробность не влияет. Совершать подлость или глупость гораздо приятнее, ссылаясь на авторитеты. Особенно, если те уже не в состоянии возразить и привлечь за клевету.

— Знаешь, Ярополк… — Мое раскрепощенное двумя полными кружками и ополовиненной третьей подсознание спешило выдать на-гора неприкосновенный запас народной и авторской мудрости. — Один очень умный товарищ утверждал, что если нельзя, но очень хочется, то можно.

Староста посмотрел на меня такими глазами, с какими, наверное, в свое время апостолы внимали словам Спасителя. Потом глотнул из кружки, видно, сухое горло отказывалось производить членораздельные звуки, и чуть сипло поинтересовался:

— Кто ж так хорошо сказал-то?

— Шолом-Алейхем.[3]

— Шлем Али-Хем? Шаман степных орков? — Ярополк налег грудью на стол и прибавил совсем тихо, так что расслышать мог только я. — Интересные у тебя товарищи, Владислав Твердилыч. Хотя чему я удивляюсь, угощая пивом десятника «барсов»? — И закончил уж совершенно вразнобой: — Спасибо…

Но я понял.

— Погодь благодарить, староста. Я еще ничего не сделал.

— Глупый ты, Влад, хоть и умен… — небрежно отмахнулся староста, смахнув при этом со стола свою только что опустевшую кружку. — Если знаешь, что надо делать, то как — ужо само придумается… А посему, пошли спать… Пока я на радостях петь не начал.

— Ну и что? — не въехал я в опасения Ярополка. — Хорошая песня разве была когда помехой? Чай, не мордобой… — И уже хотел было затянуть что-нибудь душевное, из фольклора. Какой-нибудь «Камыш» или «Дубинушку». Чтоб и здесь нормально прозвучало.

— Но, но… — мгновенно посуровел староста. — Вот этого не надо. Не люблю… Общественная мошна не бездонный колодезь. Выпить за избавление от огненного зверя надобно и правильно… Но петь за счет общества — извини, Влад, это уже слишком. На улицу выйдем — горлань себе, что хошь. А в кружале запоешь, я предупредил: сам расплачиваться будешь…

О как! Здешние правители меня просто умиляли. Вот ведь, заразы, как душу человеческую изучили. Смекаете? Чего после дружеского застолья хочется больше всего? Ясен пень — спеть! И чтоб мне обратно домой никогда не вернуться, если большинство подгулявших компаний без раздумий выкладывают денежку, только б спеть вместе со старыми или новоприобретенными друзьями. Вот так… И людям приятно, и казне — польза.

Глава четвертая

Родительский дом встретил меня тишиной и пустотой.