Возвращая долги…

Слабый шепот с другого конца комнаты. Поворачиваюсь на звук. Фима сидит на своей кровати зябко ссутулив плечи, его лицо бледный, выхваченный из темноты звездным светом блин, обращено ко мне. В глазах стынет ужас, они широко распахнуты и выделяются темными провалами, из этих провалов сочится мутный даже на физическом уровне ощутимый страх.

– Андрей, это что… – дрожащим голосом начинает он.

И в этот момент где-то за окном раскатисто гремит та самая показавшаяся мне смутно знакомой трещотка. «Да это же пулемет, придурок!» – услужливо подсказывает кто-то до поры прячущийся внутри меня. Да, пулемет, точно, никаких сомнений. Самый обычный ручник – РПК, я не раз слышал его голос за время армейской службы, могу даже приблизительно определить по звукам расстояние до стрелка. Километр, может чуть больше. Стрельба доносится с юго-востока, с окраины города. На все это осознание в реальном времени уходит ничтожная доля секунды и я уже открываю рот, чтобы поделиться своими наблюдениями с Фимой, как вновь грохочет то, что в полусне я принял за гром. На этот раз звук сильнее и вроде бы ближе. Гулкие удары бьют в небо раз за разом. Я замечаю, как начинают мелко трястись некрасиво прыгая на перекошенном лице губы моего одноклассника.

– Это обстрел! Тот самый, про который нам говорили! – драматическим шепотом, верным предвестником близкой истерики возвещает он, не двигаясь однако с места и лишь обхватывая плотнее обеими руками голые зябкие плечи.

Еще секунда уходит на взвешивание его догадки. Не знаю, тут мое юношеское альтер эго пасует, под настоящим артиллерийским обстрелом я никогда не бывал, в то время до этого тут еще не дошло. Вообще-то похоже, грохот уж больно тяжелый, явно бьют пушки.

Фима неожиданно вскакивает и, путаясь в штанинах и не попадая рукой в рукава, начинает с лихорадочной поспешностью влезать в брошенный тут же на стуле спортивный костюм. На меня он не обращает больше ни малейшего внимания, суетливо роется в своей сумке пытаясь одновременно с натягиванием не расшнурованных по лености кроссовок дотянуться до бумажника с деньгами и документами.

– Ты чего? – осторожно спрашиваю его. – Чего подорвался?

– Сваливать надо, – не прекращая своего копошения лихорадочно сопит одноклассник. – Сваливать надо, пока сюда не ёбнуло! В подвал, на улицу, куда угодно, только быстро!

Зараженный его паникой я тоже начинаю суетиться, впопыхах одеваюсь, хватаю деньги и документы и практически одновременно с Фимой выскакиваю в длинный темный гостиничный коридор. Дверь в номер остается открытой, не до нее. Отчаянно топоча по крутым лестничным пролетам мы вываливаемся в холл первого этажа и замираем будто натолкнувшись на невидимую стену. Краска стыда сама собой ползет на горящие щеки, хочется провалиться сквозь землю тут же на месте. Ночной портье, молодой смуглокожий парень с едва пробивающейся на лице растительностью, спокойно сидит на своем месте за импровизированной стойкой, услышав наши торопливые шаги, он отложил книгу которую до этого читал и теперь рассматривал нас со сдержанным любопытством. По мелькавшим где-то на самом дне глаз веселым искрам я безошибочно понял, что он конечно же догадался о причине выгнавшей среди ночи двух журналистов в такой спешке в гостиничный холл. Но как же обстрел? Грозное громыхание никуда не делось, и даже как будто бы усилилось, но этот коренной житель города на него никак не реагирует. Выходит опасности нет? Пока я размышлял замерев у входа в холл, более толстокожий и гораздо менее щепетильный Фима решительно просунулся вперед.

– Нам это… в подвал! – выдал он, окидывая портье безумным взглядом. – Поскорее бы!

Теперь паренек уже откровенно улыбался, покровительственно и чуть насмешливо.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – произнес он мягким хорошо поставленным как у оперного певца голосом. – Пока никакой опасности нет. Это обстреливают пригородные села. По городу их артиллерия сегодня еще не била.

– Ни хрена себя не волнуйтесь! – громко сглотнул Фима. – И что значит еще не била? Что может и будет бить?

– Может, – коротко кивнул осетин. – Вы тогда сразу поймете. Слышна будет не только канонада, но и разрывы.

– Так, – решительно рубанул воздух рукой фотограф. – Отпирай подвал! На хрен мне такое счастье?! Поймете, ишь, умник! А если первый разрыв в городе придется как раз на наш номер?! Что молчишь, а? Открывай, говорю!

– Фима, – попытался я урезонить разбушевавшегося одноклассника. – Какой подвал? Тебе же сказали, здесь безопасно, уймись!

– В задницу такую безопасность! – не желал успокаиваться перепуганный до полусмерти фотограф. – Я тут ради пары снимков свою жизнь положить не собираюсь! Она мне дорога, как память!

– Вы, наверное недавно приехали? – сочувственно улыбнулся мне портье.

– Да, сегодня только. Точнее уже вчера, – поправился я взглянув на показывающие половину первого ночи часы.

– Ничего, – успокоительно произнес паренек. – Скоро привыкнете, здесь последнее время такое часто…