Возрожденная страсть

— Потому что я был на встрече в Таиланде, хотя все, чего я хотел, — это оказаться внутри тебя.

Ее рука замерла, взгляд встретился с его взглядом.

Он ухмыльнулся:

— Я хотел бы официально принять ваше предложение, мисс Рааваль.

Она хрипло прошептала:

— Я сделала тебе так много предложений, Саймон. Какое из них ты принимаешь?

Она лизнула его губы. Он бросил ее на кровать и был на ней в считаные секунды.

— Вот это предложение, Энжел.

Откинув голову назад, она выгнулась к нему. Ее пальцы сжали его бицепсы, и она приподняла голову, чтобы встретиться с его губами.

— Расстегни свою рубашку, Эни. Я хочу увидеть твою грудь.

Она выполнила его требование. Он грубо отодвинул полы ее рубашки и бюстгальтер.

С растрепанными волосами, полуобнаженная, она была воплощением его фантазий.

— Продолжай в том же духе, Энжел, — прошептал Саймон. — Я хочу чувствовать, как ты сжимаешься вокруг меня. Я хочу чувствовать все, что мое тело делает с тобой. И держи глаза открытыми.

Вскоре чистое удовольствие превзошло любую рациональную мысль, и Саймон взревел от наслаждения.

Он обнимал ее еще долго после того, как Эни заснула в его руках.

Это не должно было быть так просто. Она не должна была так легко проникать в его мысли, в его сердце.

Но она однозначно была там. Она смешила его. И она разжигала его страсть. И она заставила его осознать, насколько одиноким он был долгое время. Она заставила его понять, что тоже разочаровался в себе. Но он не был уверен, хватит ли ему когда-нибудь смелости снова довериться своему сердцу.

Глава 9

Четыре дня спустя Саймон постучал в дверь, соединяющую его номер и Эни. Тишина.

Хотя она сама не сказала ему, Мира проговорилась, что сегодня у Эни день рождения. Саймону не терпелось увидеть ее лицо, когда он расскажет ей о небольшом сюрпризе, который запланировал для нее в последнюю минуту. Ему очень хотелось сделать для нее что-то особенное. Такое же особенное, как ее улыбка, ее радость, которой она так легко делилась с ним и Мирой.

Но сегодня, когда он наконец вернулся из офиса, ни Эни, ни Миры уже не было.

Прождав более двух часов, он понял, что не сможет сосредоточиться, пока не узнает, что Эни в безопасности в своей постели. Или в его, где они провели последние несколько дней.

Они встречались так часто, как им позволял плотный график Миры и Эни. В сорок три Саймону не нравилось мгновенное удовлетворение, и у него должно было быть уже не так много сил, но Эни заставила его снова почувствовать себя молодым. После того первого ленивого дня, который они провели в постели и заснули вместе, он подумал, не переживает ли он какой-то кризис среднего возраста. Может быть, этот кризис был причиной того, что Эни так ему нравилась.

Сколько бы причин и оправданий он ни находил для безумия в своей крови, этой дикой одержимости ею, ничего не подходило.

Это была только она.

Ее смех. Ее чувственность. Ее щедрое сердце. Ее нескончаемая энергия попробовать все, что, по ее словам, она так долго упускала. Ее сладкое, мягкое тело, которое она отдавала без всяких запретов.

Но как долго это продлится? Когда Саймон подведет и ее?

Чувствуя беспокойство, он отправился на съемочную площадку.

Он услышал смех и крики еще до того, как вошел в импровизированную палатку, сооруженную для отдыха группы во время съемок на открытом воздухе в жаркие дни. Склонив голову, чтобы не задеть низкую арку, он вошел и обнаружил центральный стол, украшенный тортом, свечами и воздушными шарами. Около пятидесяти членов команды ходили по палатке с напитками в руках.

Саймон собирался спросить Викрама, где его сестра, когда увидел знакомую улыбку.

Она стояла рядом с молодым мускулистым каскадером, о котором Эни говорила раньше. Саймон узнал его, потому что на следующий день отправился на съемочную площадку, чтобы выяснить, кто это. Мужчина сжал руку, выставив напоказ свои мускулы, пока Эни проверяла кожаные ремешки на лямках, которые были частью его костюма.

Каждый раз, когда напрягал бицепс — а он делал это несколько раз, — ремешок ослаблялся, и Эни пыталась снова его застегнуть. Со смехом актер указал на такие же повязки, которые он носил на запястьях, лодыжках и даже бедрах.

Саймон впервые в жизни почувствовал укол собственничества и ревности.

— Она не такая хрупкая, как кажется.

Он так увлекся наблюдением за Эни, что даже не заметил, как к нему подошел Вират.

— Я знаю это.

— Тогда почему ты смотришь на нее с такой настороженностью в глазах?

Саймон молчал слишком долго, чтобы отрицать это.

Судя по всему, Вират был более осторожен, чем его брат, потому что не провоцировал Саймона.

— Я никогда не видел Эни такой счастливой. Она в восторге от жизни в целом. Ее работа вышла на новый уровень. Я никогда не верил во всю эту чушь о том, что «страдание создает лучшее искусство».

Саймон проглотил свой символический протест и стал ждать. Он даже не понимал, что ему нужно было услышать эти слова. Не осознавал, насколько глубокую рану нанесло ему молчание Рани, ее несчастье и отступление.

Словно почувствовав это, Вират продолжил: