Возрождение

1 ПЯТЫЙ ПЕРСОНАЖ. ЧЕРЕП-ГОРА. МИРНОЕ ОЗЕРО.

В одном, по крайней мере, наша жизнь и вправду похожа на кино. В главных ролях — родные и друзья. Роли второго плана исполняют соседи, коллеги, учителя и знакомые. Есть и эпизодические персонажи: улыбчивая девушка за кассой супермаркета, рубаха-бармен в местной забегаловке, парни в спортзале, с которыми ты три раза в неделю делишь тренажеры. Наконец, массовка: тысячи людей, протекающих сквозь твою жизнь как вода сквозь решето — увидел и забыл. Подросток, мимо которого ты с извинениями продираешься к стойке с журналами, рассматривает комиксы в книжном магазине. Женщина в соседнем ряду у светофора пользуется моментом, чтобы подкрасить губы. Мать вытирает мороженое с лица ребенка в придорожном ресторанчике, где ты остановился перекусить. Парень продает тебе пакетик арахиса на бейсбольном матче.

Но иногда в твоей жизни появляется человек, не вписывающийся в эти категории. Это джокер, который время от времени выпрыгивает из колоды – зачастую в самые тяжелые минуты. В кино он известен как «пятый персонаж» или «источник перемен». Когда он возникает на экране, становится ясно, что этот человек появился там по воле сценариста. Но кто пишет сценарии наших жизней? Судьба? Случай? Мне хочется верить в последнее. Хочется верить в это всем сердцем и душой. Когда я вспоминаю о Чарльзе Джейкобсе – моем пятом персонаже, моем источнике перемен, моем проклятии, – то даже и думать не хочу, что его появление в моей жизни было предначертано. Это означало бы, что все последовавшие за этим ужасные события – весь этот кошмар – тоже были предопределены. Если это так, то мы живем в мире, где нет света, а вся наша вера – всего лишь глупая обманка. Если это так, мы живем во тьме, точно дикие звери в норе или муравьи в недрах муравейника.

И в этой тьме есть кто-то еще.

На шестой день рождения Клер подарила мне армию, и в ту октябрьскую субботу 1962 года планировалось крупное сражение.

Я рос в большой семье — четыре мальчика, одна девочка, – и как самому младшему мне всегда доставалась куча подарков. Лучшие всегда дарила Клер. То ли потому, что она была старше всех нас, то ли потому, что была единственной девчонкой… может, всего понемногу. И все равно солдатики стали самым крутым подарком из всех. Две сотни зеленых пластиковых пехотинцев — некоторые с ружьями, некоторые с автоматами, дюжина с какими-то штуками, похожими на цилиндры (Клер сказала, что они называются минометами), восемь грузовиков и двенадцать джипов… Но лучше всего, пожалуй, была коробка, в которой хранилась эта маленькая армия: картонный солдатский сундучок в зелено-коричневых камуфляжных тонах с трафаретной надписью «Собственность армии США» на одной из сторон. Рядом Клер приписала: «Командующий Джейми Мортон».

Это был я.

— Я увидела рекламное объявление на задней обложке комикса Терри, — сказала она, когда мои радостные вопли утихли. – Он не хотел, чтобы я его вырезала – ведь Терри козявка…

— Точно, — подтвердил Терри. Ему было восемь. – Старший брат-козявка.

С помощью указательного и безымянного пальцев он изобразил вилку и воткнул ее себе в нос.

— Прекратите, — вмешалась мама. – Никаких перепалок в дни рождения, пожалуйста и спасибо. Терри, вытащи пальцы из носа.

— Короче говоря, — продолжила Клер, — я скопировала купон и отправила его по почте. Боялась, что посылка не придет вовремя, но она пришла. Рада, что тебе понравилось.

И она поцеловала меня в висок. Она всегда целовала меня туда. Спустя все эти годы я до сих пор чувствую эти нежные поцелуи.

— Я люблю их! – воскликнул я, прижимая сундучок к груди. – Я всегда буду их любить!

Дело было после завтрака. В то утро мы ели мои любимые блины с черникой и бекон. В свой день рождения каждый из нас получал на завтрак то, что любит больше всего, а после этого приходил черед подарков. Прямо там, на кухне с дровяной печью, длинным столом и огромной стиральной машиной, которая вечно ломалась.

— Для Джейми «всегда» – это где-то дней пять, — сказал Кон. Тогда ему было десять и он был тощим (хотя позже и набрал мышечную массу). Уже в то время он имел научный склад ума.

— Неплохо, Конрад, — отметил отец. Он был одет в чистый рабочий комбинезон. На левом нагрудном кармане золотой нитью было вышито его имя: «Ричард». Надпись на правом гласила: «Топливо Мортона». – Я впечатлен.

— Спасибо, па.

— Острый язык заработал тебе возможность помочь маме с посудой.

— Но сегодня очередь Энди!

— Была очередь Энди, — уточнил отец, поливая сиропом последний блин. – Хватай полотенце, острослов. И постарайся ничего не разбить.

— Балуете вы его, — сказал Кон, но полотенце взял.