Возраст не помеха

Лодка то быстро несется по волнам, то попадает в полосы затишья и тогда стоит неподвижно, как в гавани. Дни они отмечают зарубками. Через двадцать три дня снова налетает шторм. К этому времени провиант у них почти кончился, некоторые дети уже умерли, тела их завернули в ткань из тапы и опустили в море. "Акула, не ешь тельце, пока от него не отлетела душа", — смиренно поют матери, они знают, что человек умирает, когда настает его время. Люди наблюдают за тем, как худеют их тела, как один за другим умирают те, что постарше. Но вот шторм стихает, устойчивый ветер несет их дальше, и каждый раз, когда солнце опускается в море, они делают новую зарубку. Сорок пять дней носит их по волнам, многих они недосчитываются, да и у тех, кто жив, не осталось сил. Пресная вода на исходе — дождей выпадает мало. По-прежнему дует ровный сильный ветер, высоко над головами плывут белые облака, непохожие на облака родины. Становится холодно, и, чтобы согреться, люди тесно жмутся друг к другу. Они походят на скелеты — живут лишь их большие черные глаза, горящие от голода. Время от времени скелеты с трудом приподнимаются и осматривают горизонт. В них все еще теплится надежда — вдруг над горизонтом покажутся верхушки пальм, прежде чем головы их откинутся назад и они навеки закроют глаза. Кокосовые пальмы, море, рифы, родное племя — этим испокон веку ограничивался их мир.

Из всех, кто с песней на устах отчалил от берега, осталось теперь только пятнадцать человек — трое детей, пять женщин и семеро мужчин. "Мы далеко от родного острова и никогда больше его не увидим", — шепчет старый штурман, открыв глаза, чтобы в последний раз взглянуть на небо. Он понимает: его час настал. Он знает свое дело и хорошо вел каноэ. Всему, что он умеет, он научился у своего отца, знаменитого морехода, а тот в свою очередь учился у своего отца. С самого раннего детства он изучал море и звезды. Он вспоминает своего единственного сына: много лет назад тот вышел из лагуны ловить рыбу и больше не вернулся. А теперь погибла и его жена... Несколько дней назад они подняли над бортом ее завернутое в ткань из тапы тело, легкое как перышко...

Проходит еще несколько дней. Однажды рулевой вдруг выпрямляется, секунду всматривается вперед, а затем, потрясенный, кричит: "Земля! Земля!" Из туч, окутавших море, словно по волшебству, выступают горы. Далеко на горизонте лежит земля, темная масса неясных очертаний. Скелеты, словно ожив, заслоняют рукой глаза от солнца и неотрывно смотрят вперед. Ветер несет их к земле, но она еще далеко.

В эту ночь никто не спит. Все следят за звездами, проверяя, куда движется каноэ; ведь если они проплывут мимо суши, ошибка окажется для них роковой. Некоторые думают, что на самом деле это не земля, а мираж, и создал его тот самый злой дух, что наслал ветер, погнавший их прочь от дома.

На рассвете среди облаков снова возникают горы, окрашенные в цвет облаков, разве что чуть потемнее и с более острыми краями. Видны вздымающиеся и опускающиеся горные хребты. Такими издали казались горы родины, когда они, возвращаясь из путешествия, видели их с моря. Солнце не спеша поднимается над морем, и горы постепенно становятся зелеными, на них прочерчиваются глубокие выемки — это ущелья, пересекающие склоны. Путешественники подходят все ближе и ближе. Вот уже выделяются заливы и крутые мысы. Рифов у берегов, по-видимому, нет: даже острые глаза мореплавателей не замечают белой стены пены; волны разбиваются только о прибрежные скалы, опоясывающие остров.

Еще до темноты они высаживаются на сушу в защищенной от ветра бухте, а каноэ привязывают к вбитым в землю колышкам. Утром они находят маленький ручей, впадающий в море. Так эти люди нашли себе новую родину — сейчас она зовется Новая Зеландия.