Вознесение (ЛП)

Я улыбнулась. Он принёс мне ещё один фруктовый пирог и чашку горячего кофе… вместе с тремя подвесками из жёлудей.

Я взяла поднос из его рук.

— Ты просто ангел. Не буквально. О, тут есть сливки и виски! Я хотела попробовать.

— Как ваш призрак?

Я выгнула бровь.

— Теперь ты мне веришь?

Он сдул с глаз завиток волос.

— Я верю, что вы в это верите, так что это достаточно реально.

Я поставила поднос на комод, затем налила в кофе немного сливок и виски.

— Ну, прошлой ночью призрак избила меня чуть ли не до полусмерти и топила водой из рва. Но чёртовы жёлуди работают, пока они при мне. Так что спасибо, что принёс, — я взяла с подноса одну подвеску-жёлудь и повязала себе на шею. — Этот маленький дубовый орешек — единственное, что не даёт призраку убить меня.

***

Я нашла Самаэля на улице. Он был одет в костюм насыщенно-угольного цвета с отличным кроем. Было слишком холодно, чтобы выходить без плаща, но он его всё равно не взял, лишь захватил какую-то сумку через плечо. Без капюшона я видела всё его поразительно красивое лицо, и высокие скулы подчёркивались лучами садящегося солнца. Румяные отсветы сверкали в его бледных глазах, и его волосы как будто золотились.

Я покрепче закуталась в плащ.

— Пешком пойдём?

— Мы перелетим через реку. Можно приземлиться на берегу реки, а потом пройти через туннель. Я взял маски.

— Какие?

— Для меня лев. Для тебя барсук.

Я нахмурилась.

— А ничего повеличественнее барсука не нашлось?

— Разновидность животного на самом деле не важна, не так ли? — сказал Самаэль. — Перед нами стоит миссия остановить вражескую армию. Смотри на картину в целом.

— И тем не менее, ты не выбрал барсука себе, так?

— Я был сотворён тысячелетия назад из первобытных облаков звёздной пыли как небесный бич зла. Я не буду барсуком.

— Ладно.

— Есть и третий вариант, если хочешь. Там есть ёж, — Самаэль наклонился и подхватил меня на руки. Я держалась за него, наслаждаясь ощущением его сильного тела так близко ко мне. Его пальцы обхватывали мои рёбра и бёдра.

Его величественные крылья расправились за спиной, и золото сверкнуло в лунном свете. Дух захватывает. Когда его крылья захлопали по воздуху, мы поднялись в тёмные небеса.

— А зачем три маски? — спросила я.

— Соуриал присоединится к нам.

— О, хорошо. Я начинала скучать по нему.

— Ты скучала по нему? — уголок его губ дёрнулся. — Он не питает к тебе нежных чувств, поскольку ты едва не убила его.

— Так вот почему он не приходил увидеться со мной.

— Почему ты скучаешь по нему? — его голос окрасился раздражением.

— Мне было одиноко в комнате, где ты меня запер.

Самаэль сощурился.

— И ты думаешь о нём, когда тебе одиноко?

— Я подумала о нём раз или два. В основном я думаю о призраке твоей покойной жены, который пытается меня убить. Не то чтобы ты мне верил, так что я даже не знаю, зачем пытаюсь.

Он притих, размышляя. Чернильно-чёрные ресницы, контрастировавшие со светлыми глазами, поистине завораживали.

— У моей покойной жены не было души, — тихо сказал Самаэль. — Ни души, ни духа, ни призрака.

В моём горле встал ком.

— Как ты можешь быть так уверен, что у неё не было души?

— Это всегда было известно среди ангелов. Когда видишь демона, под поверхностью ничего нет, лишь пустота в глазах. Демон не может испытывать настоящую любовь или даже ненависть. Временами они притворяются, будто испытывают эмоции — будто они любят, плачут или боятся. Но демоны живут в онемевшем состоянии, — его голос казался отрешённым, доносившимся из тьмы. — Внутри они пустые.

Или он ошибается, или я не демон. Видит Господь, эмоции у меня были.

Его светлые глаза пронизывали меня.

— Почему ты так заинтересовалась демонами?

— Если мы собираемся сразиться с демонами, может, нам стоит их понять.

Самаэль нахмурился.

— Тебе не нужно их понимать. Только убивать. Я видел достаточно, чтобы знать — если ты хоть на мгновение ослабишь бдительность, если совершишь ошибку и доверишься одному из них хоть на секунду, они тебя уничтожат. Они всегда оставляют за собой след крови и разрушения. Если у них есть душа, она невообразимо извращена. Я знаю, что они не испытывают чувств как мы. У них нет эмоций. У них нет сопереживания. Демоница может смотреть, как её ребёнок умирает перед ней, и ничего не почувствовать. Под этой онемелостью они жаждут чувствовать. Вот что заставляет их творить безумства.

В моём нутре взбунтовалась тошнота.

— Неспособность чувствовать не означает отсутствие души.

Его взгляд медленно скользнул ко мне.

— Есть причина, по которой ты спрашиваешь об этом, и это не просто любопытство.

Я отвела от него взгляд.

— Забудь. — «Смени тему, Лила». — Мне можно будет пригласить людей на нашу фальшивую свадьбу?

— Твою сестру Элис? Твоего друга Финна? Или ты хочешь позвать ещё кого-нибудь из Свободного Народа?

— Ты реально на взводе. Интересно, почему же. Может, дело в неудовлетворённости?

Я услышала, как в его горле зародилось низкое рычание.