Вознесение черной орхидеи

Он больше не произносит ни слова. Просто поднимает за волосы с пола, грубовато и одновременно бережно – а может, на волне последних затихающих толчков я не замечаю боли. Открываю все еще затуманенные оргазмом глаза навстречу его взгляду, способному остановить время… Новая судорога малахитового окраса гасит пламя затрепетавших крыльев, пока я смотрю ему в глаза, и мне кажется, плету невидимую сеть-мост нашего ментального единения. Волна достигает копчика, расплываясь несколькими ручейками вниз, и тут… Новая судорога. Приливная волна, сжатие до потери фокусировки на глазах Алекса, с новым криком в его губы, изгибом в его руках, которые подхватили, не позволив упасть, чтобы плыть против течения второго, внезапно накрывшего оргазма вслед за не успевшим затихнуть первым!..

Я пришла в себя на диване, в кольце его горячих рук, которые превратили теплый плед в нефункциональный элемент. Кожа немного зудела там, где в нее врезались переплеты шибари от моей предоргазмической истерики, саднила в точке соприкосновения с узелками, но мне меньше всего сейчас хотелось разглядывать предполагаемые отметины. После такого сладкого потрясения сон грозился сморить сразу, и было трудно ему сопротивляться. Хотелось говорить, не замолкая, задавать вопросы, не скрывая восторга, но я просто отключилась в его объятиях, подумав о том, что бездарно теряю субботний вечер, поскольку завтра вечером придется снова расстаться до следующих выходных…

Сегодня был прекрасный день. Он начался с самого утра, когда я, выспавшаяся и еще слегка смущенная вчерашним марафоном, потянулась на белых шелковых простынях и открыла глаза. Невольно спрятала под подушку руку, елозившую по постели в поисках тела, которое хотелось обнять, так как на данном этапе подобный жест собственницы показался сильным даже для меня.

После вчерашнего я еще могла смущаться?! После капель горячего воска, четырех оргазмов, готовности принять уготованную роль мое личико окрашивалось румянцем? Это я смеялась в душе, брызгая в глаза водичкой из сложенных ладошек, намеренно оставив дверь открытой? Это я обиженно надула губки, выпрыгнув из ванной в одном полотенце поверх талии, на восхищенно-умиленный взгляд Алекса? Я шутливо вырывалась из его объятий и уворачивалась от поцелуя, который жаждала ощутить, пряча счастливую улыбку за маской растерянной девчонки? А еще бесхитростно скрестила руки на груди, чтобы изобразить дискомфорт от холода - такая вот хитрость, и уже в следующий момент трепыхалась в рукавах его рубашки, прижавшись к груди, пока он ловко, как пушинку, подхватывал на руки, чтобы унести в мою комнату…

- Одевайся, - прервав долгий поцелуй и отпустив мои запястья, заведенные за голову, мягко распорядился Алекс. – Я пока сварю кофе и приготовлю легкий завтрак.

- А мне можно? Вы же запретили… - я все еще помнила вчерашнюю ночь и холодные приказы, отданные безапелляционным тоном, от которых даже сейчас по позвоночнику скользила ментоловая изморозь. Что-то меняется в глубине его пристального взгляда, я бы назвала это кратковременным испугом – только такие мужчины не умеют бояться в принципе.

- Я запретил это во время сцены! Ты подумала иначе?

Мне приходится слегка оттолкнуть его, чтобы опуститься на кровать, которая никогда не будет использована мной по назначению в этой комнате. Головокружение постепенно таяло, минуя стадию облегчения и перетекая в кисею умиротворяющей нежности с оттенком благодарности. Ее не могло смутить даже напоминание о том, что утром я проснулась абсолютно счастливая, и выполнение установленных правил меня не пугало.

- Честно говоря, да. Вчера именно так показалось.

Сегодня мне легко об этом говорить. Открываясь, доверяя мужчине, к которому уже всколыхнулись в глубине души проблески чувства, не похожего на признательность и симпатию; перекладывая на него ответственность как на сильнейшего, того, кто знает, что с ней делать. И никогда не нарушит.

- Тем не менее ты мне не возразила. Не произнесла стоп-слова. Хотя я знаю, что несколько раз ты хотела это сделать. Почему промолчала?

Если бы я сама могла ответить на этот вопрос, прежде всего, себе! Пытаюсь воспроизвести в уме заранее заготовленную речь, но в этом нет необходимости – он уже проник под мою кожу, считал код потаенных мыслей и эмоций, теперь достаточно взгляда, чтобы прочитать и избавить от необходимости подбирать осторожные слова.

- Сколько раз мне нужно тебе повторять, что ты не должна терпеть и молчать, если какое-либо действие для тебя малоприятно? Почему ты думаешь только о том, как меня не обидеть, забывая о себе? Тебе это кажется настолько трудным?