Возмущение Ислама

Когда ж Змея упала с высоты,
У ней, бледнея, губы задрожали,
И дрогнули в ее лице черты,
Но, не издав ни возгласа печали,
Она привстала с места в тот же миг,
В ветрах ее одежды развевались,
И бросила она свой звонкий крик,
На голос тот пещеры отозвались,
И серебро тех звуков разлилось,
Как пряди теневых ее волос.

19

Напевность этой речи, полной странных
Нездешних чар, я слушал вновь и вновь.
В созвучиях, и нежных, и нежданных,
Я чувствовал — лишь я один — любовь.
Но для Змеи те сладостные звуки
Понятной были речью и родной;
Она уже не билась в дикой муке,
Средь пены, над зеленою волной,
А медлила среди теней прибрежных.
У ног ее, воздушно-белоснежных.

20

И Женщина вновь села на песке,
Заплакала опять, скрестила руки,
И в непостижной сказочной тоске
Согласные опять запели звуки;
Прекрасную она открыла грудь,
И к мрамору, с воздушной белизною,
Сверкнувши, поспешила тень прильнуть,
Рожденная зеленою волною:
Она к себе Змею из вод звала,
И на груди ее Змея легла.

21

Тогда она, вставая, с грустью ясной
Глазами улыбнулась нежно мне,
Как та звезда, что свет вечерне-красный
Своим пронзает светом в вышине.
И молвила: "Печалиться — разумно,
Но безнадежность, что тебя сюда
К пучине вод приводит многошумной,
Напрасна: ты поймешь меня, когда
Дерзнешь, со мной и с этою Змеею,
Пуститься в странный путь над глубиною".

22

Тот возглас был как самый грустный зов,
Как голос позабытый, но любимый.
Я плакал. Неужели в зыбь валов,
Она одна, над бездной нелюдимой,
Со страшною Змеею в путь пойдет?
Змея у ней над сердцем и, быть может,
Чтобы добычу съесть, лишь мига ждет?
Так думал я. Кто ей в беде поможет?
Тут встал прилив, качнула мощь волны
Челнок, что был как будто тень луны.

23

Челнок — мечта! Узорчато-воздушный,
Из лунного был камня иссечен
Перед его; и ветерок послушный
Как будто сходством с тканью был пленен,
Тот ветерок, которого не слышит,
Не чувствует никто, но по волне
Который мчит, когда чуть внятно дышит.
Вот мы в ладье, доверясь глубине;
Безмерное туманное пространство
Оделось в многозвездное убранство.

24

И Женщина рассказывала мне
Пугающий рассказ, пока мы плыли;
Кто сон такой увидит, тот во сне
Бледнеет! Но не сна, а странной были
То весть была. Настал полночный час,
Безбрежным Океан шумел потоком,
И, мне в глаза блеснув сияньем глаз,
Она о чем-то страшном и высоком
Вещала, и, еще не слыша слов,
Уж был я полон музыки и снов.

25