Возможно всё

Прощай, поместье Харткортворд! Прощайте, мечты о счастье! Миллисент вовсе не думала о том, что Роджер когда-нибудь предложит ей выйти за него замуж. Это совершенно невозможно, все понятно. Между ними вечная пропасть, как между богатством и нищетой. Кто она такая для него, владеющего поместьями и банками?

Но ей все равно не забыть этого человека! Назло всем она будет любить этого мерзавца, страдать и не спать ночами. Это ее личное дело, кого любить… До самой смерти она будет помнить его поцелуи, его серые глаза!

* * *

Шмыгая носом, Миллисент написала записку мистеру Редкнопу, придавила ее на видном месте банкой с кофе.

Да, вот так! Милый мистер Редкноп, милые братья Джонсоны, милый стекольщик Смит, прощайте все! Вы не увидите больше меня, я никогда не увижу вас! Прощай, Флоренс! Конечно, ты замечательная женщина со сложной судьбой. Пусть хоть тебе однажды повезет и встретится НАСТОЯЩИЙ мужчина. Жизнь все расставила по своим местам…

Что еще? Да, надо позвонить маме. От волнения руки дрожат, она никак не наберет нужный телефонный номер.

— Слушаю тебя, дорогая! — раздался в трубке родной голос, такой родной, что из глаз Миллисент побежали слезы.

— Можно я приеду к тебе?

— Почему ты плачешь? — с тревогой спросила мама.

— Мама, можно я приеду к тебе немедленно?

— Разумеется, можешь! Но, если с тобой что-то случилось, лучше будет, если мы с Франклином заедем по нужному адресу и заберем тебя сами! Подумай об этом!

— Я подумала. Приеду скорее всего утром, самым первым поездом. До свидания.

Миллисент положила трубку. Милая мама, она так заботится о ней, что готова ринуться куда угодно, чтобы защитить от обидчика. Только что тут даже такая отзывчивая душа может сделать? Не сумеет же она объяснить Роджеру, что ее добрая и хорошая дочь лучше всякой швейцарской невесты.

* * *

Миллисент чувствовала себя Золушкой, убегающей из дворца, покидающей дом, в котором она прикоснулась к взрослой жизни. Часы пробили полночь, золотая карета превратилась в тыкву, роскошное бальное платье стало лохмотьями.

Роджер научил ее улыбаться, так она и будет улыбаться во что бы то ни стало. С гордо поднятой головой, со вздернутым подбородком Миллисент спустилась по лестнице. В последний раз оглянулась на дом.

* * *

Каменная громадина равнодушно смотрела сверкающими окнами на удаляющуюся фигурку. Своими руками Миллисент мыла эти стекла, а потом любовалась сквозь них на холмы и озера.

Боже мой, они стали ей такими привычными и знакомыми!

Прощай, старый дом, я полюбила тебя и твоего хозяина. И буду любить вас всегда. Я постараюсь забыть, что вы поступили со мной жестоко, буду вспоминать только хорошее! — с грустью подумала она.

Завидев приближающийся автобус, Миллисент побежала к дороге. Все будет хорошо, она увидит маму и все расскажет ей. Только мама сумеет пожалеть и успокоить. Только мама!

* * *

Родственники встретили Миллисент на вокзале, приехав к первому утреннему поезду, так что такси брать не пришлось. Мама выглядела очень обеспокоенной, но старалась никаких вопросов не задавать. Отчим был серьезен и важен, как всегда.

— Как приятно возвратиться домой! — воскликнула Миллисент. — Вы только не беспокойтесь, я скоро найду себе работу и сниму квартиру или комнату.

— Ты можешь жить с нами, в моем доме, ровно столько, сколько захочешь, — проговорил отчим. — Место у нас есть, по крайней мере, мы можем и потесниться. Помни, это и твой дом тоже. Я люблю твою мать, значит, и ты мне не безразлична!

* * *

Миллисент поцеловала Франклина в морщинистую щеку. Ничего, она знала, что обязательно найдет себе жилье и не стеснит стариков.

В машине мама, сидя рядом с дочерью на заднем сиденье, тихонько спросила:

— Так что же произошло? Матери ты обязана все рассказать!

Разумеется, обязана! Мама выслушает и успокоит, поможет, если получится. Но как расскажешь все, если так болит душа! Смолчать или солгать Миллисент не решилась.

* * *

— Мамочка, я полюбила! — призналась дочь.

— Хозяина, у которого ты служила, самого Роджера Харткортворда?! А он что же? Говори скорей, не томи!

— У него есть невеста. — Миллисент опустила голову. — Я решила, что будет лучше, если я уеду.

— Бедная моя Милли! — заплакала мать.

Машина медленно двигалась по тесным улочкам небольшого городка вдоль бесконечных бетонных заборов, мрачных корпусов ткацких фабрик, пакгаузов, затем миновала пыльный сквер, пересекла мост через реку, несущую к устью свою мутную воду, и остановилась у скромного дома под красной черепичной крышей.

— Наш новый дом! — с гордостью сказал Франклин. — Вылезайте, приехали!

* * *

Вечером следующего дня, когда Миллисент готовила семейный ужин, на кухню заглянула мама и предупредила, что она и Франклин хотят поужинать пораньше, так как собираются пойти в театр. Вид у мамы был виноватый.

— Дочка, ты не обижайся на нас. Билеты давно куплены, еще до твоего телефонного звонка.

— Почему я должна обижаться?

— Как почему, Милли? Потому, что мы оставляем тебя дома одну. У тебя горе, всякие мысли на уме.

— Что ты, мамочка! Идите себе спокойно, у меня хорошее настроение! — успокоила ее Миллисент. — Я в порядке!