Возьми меня в Калькутте

Шурик умылся снегом. Ему сразу стало холодно. Он вовсе не хотел ничего такого, зачем ему было убивать Люху? Люха сам напал, он, Шурик, только оборонялся...

Он еще раз поискал пульс, но ничего такого не обнаружил.

Тогда, оглядываясь, утирая ладонью мокрое лицо, Шурик медленно вернулся в бар.

Ничего в баре не изменилось.

Телефон? Где тут телефон?

На втором этаже...

Точно. Не в баре же ему стоять. Там не прокричишься сквозь шум.

Добыв из кармана монету, Шурик зарядил автомат и набрал номер Роальда.

Трубку подняли сразу, но голос у Роальда был сонный:

- Это кто?

- Твой счастливый случай, - хмуро ответил Шурик.

- Откуда звонишь?

- Из Домжура.

- Ты его нашел? - Роальд, несомненно, имел в виду Люху.

- Я его убил.

- Заткнись! - грубо сказал Роальд. - Я тебя не за этим брал на работу. Заткнись и не неси ерунду. Человека убить не так-то просто.

- Значит мне повезло.

- Ладно, - сказал Роальд. - Спустись в бар и закажи граммов двести водки. Если ты не придурок, тебя не развезет.

И грубо спросил:

- Где это случилось?

- Во дворе. Он пытался уйти. Он что-то почувствовал. Он первый прыгнул на меня.

- Вас кто-нибудь видел?

- Нет.

- Плохо, - сказал Роальд. - Он, точно, сам напал на тебя?:

- Сам, - устало ответил Шурик.

- Как он понял, что ты следишь за ним?

- Я прокололся. Оставил на столике газету со снимком. Он сразу что-то почувствовал.

- Ладно. Спустись в бар и выпей.

Шурик повесил трубку.

Давешняя парочка все еще обжимались в темном коридоре на подоконнике. Шурик видел их силуэты. Им было наплевать на все, они ни о чем не хотели знать, даже о том, что во дворе, уже заносимый снегом, лежит труп Люхи. Не какого-то там Мубарака Мубарака или Глена Хюссена, а просто Люхи, иначе Ивана Сергеевича Березницкого.

Время остановилось.

Нечто подобное я испытал, когда мы улетали из Софии.

Была глубокая ночь. Рейс откладывали и откладывали. В аэропорту нечем было дышать. Раскинув на полу коврик, обратившись к востоку, творил намаз пожилой араб, рядом на скамье зевал шотландец в сильно помятом клетчатом кильте, поблескивали зубами сизые сенегальцы...

Вечный вокзальный гул, мерный, как время. Но сквозь него донесся мерный металлический голос диктора:

- Нула часов нула минут нула секунд.

Время остановилось.

- Плеснуть? - спросил Шурика фантаст в темных очках.

- Плесни.

Шурик знал, пить сейчас не следует, но его трясло. Ему хотелось согреться. Он вдруг уловил в прокуренном воздухе явственный нежный запах подснежников. Этого никак не могло быть, но он уловил запах.

- Шурик, - толкнул его локтем фантаст в темных очках. - Не слышишь? Тебя зовут.

- Меня?

- Других Шуриков в баре нет. Значит, тебя.

- Кто зовет?

- А я знаю? Только что дверь открывалась. Тебя крикнули, и на выход.

Честно говоря, Шурик никак не ожидал от Роальда такой прыти. Роальд, конечно, мужик крутой, но сам Шурик за такое время вряд бы управился. Сунув в карман сигареты, он шагнул в коридор.

Тяжелая рука опустилась на плечо.

Шурик отпрянул.

- Не дергайся, - дохнул ему в ухо Люха, он же Иван Сергеевич Березницкий. - Ты меня достал. Еле на ногах стою. Пойдем обьяснимся.

- Далеко? - спросил Шурик, прикидывая, как удобнее бить мужика.

- Тут рядом. Не дергайся. Дважды я ни с кем не дерусь.

10. ПЕТЬ ПЕСНЬ

Несмотря на самоуверенность, Шурик был не из тех, кто считает снаряд дважды в одну воронку не падает. Видел он воронку, в которую снаряд ложился и четыре раза подряд. Однажды в Ростове в доме своей приятельницы, назовем ее Катей, он раз и навсегда убедился в несостоятельности всех этих красивых теорий.

Обычно, уезжая в отпуск, Шурик весело вваливался в уютную трехкомнатную воронку Кати и проводил у нее сутки, а то и двое, практически не покидая широкого раскладного дивана.

Вот и на этот раз он ввалился в воронку и был очень неплохо принят.

Но Катя, к сожалению, даже и разогреться не успела.

Катя только-только совлекла с себя пестрый легкий халат, чтобы Шурик мог без труда вспомнить всю архитектуру ее прекрасно сложенного тела, как в уютную трехкомнатную воронку ввалился второй вполне приличный снаряд какой-то бородатый гусь, следующий с Камчатки. Говорил - геолог, пил и жрал, как крокодил, и пронзительно рассматривал Шурика. В конце концов, с помощью Кати Шурик приделал гусю крылья и даже успел примять Катю на диванчике, как ботву в огороде, но тут в воронку с шумом ввалился третий снаряд - загорелая блондинка из Ташкента. Не открыть ей дверь было нельзя, о приезде блондинки Катю заранее предупреждали, к тому же при блондинке была посылка от какого-то неизвестного Шурику Катиного друга. Правда, взгляд у блондинки оказался рентгеновский. Увидев, в каком халатике и на какое голое тело ходит по квартире раскрасневшаяся Катя и как нетерпелив в дружеской беседе Шурик, она, в общем, не задержалась. Но не успел Шурик, рыча, броситься на моментально скинувшую халатик Катю, как в прихожей заверещал звонок. По его настойчивости было понятно, что на этот раз в Катину трехкомнатную воронку падает снаряд ба-а-альшого калибра...

Шурик изумленно выдохнул:

- Ты жив?

- Как жив? - не понял Люха.

- Ну, болит у тебя что-нибудь?

- Болит?