Возмещение ущерба

— Хороший вопрос. Я посовещалась с другими докторами, и мы решили, что так будет целесообразнее, учитывая вашу наследственность — заболевание вашей матери. Кроме того, это можно будет сделать одновременно с основной операцией.

— Когда вы хотите меня оперировать?

— Как можно скорее. Сколько времени вам потребуется, чтобы уладить все прочие дела?

Дана внутренне усмехнулась.

— На все мои дела мне и полугода не хватит. На той неделе у меня погиб брат, доктор. Так что дела мои очень запутанны и так быстро их не распутать.

— Простите. Внезапная смерть?

— Его убили.

— Господи. — Нил помолчала. — Так это о нем передавали в новостях — профессор юриспруденции из Грин-Лейк. О, Дана, я очень, очень сожалею. Я как-то не связала это событие с вами. Это ваш брат… простите.

Дана кивнула:

— Никогда не ожидаешь, что подобное может случиться с тобой. С другими, но не с тобой. Правда же? Мой отец говорил, что дурные вести всегда приходят по трое. От всей души надеюсь, что он ошибался. — Она поежилась. — Так с чего начинаем?

— Я бы хотела, чтоб вы встретились с хирургом, которого я рекомендую для проведения операции, а также с врачом-радиологом и терапевтом, который будет курировать сеансы облучения. Они могут помочь вам и успокоить. Кроме того, я могла бы связать вас с объединениями женщин, перенесших аналогичную операцию и переживших те же страхи. Они расскажут вам, как это будет, подготовят вас. Вы не останетесь наедине с вашими переживаниями, Дана.

— Как долго я не смогу работать?

Доктор Нил откинулась в кресле:

— Сама операция проводится под местным наркозом. Если все пройдет как надо, вас отпустят в тот же день. Мы можем назначить операцию на пятницу с тем, чтобы за уик-энд вы пришли в себя. Дозировку и продолжительность облучения установит врач-радиолог, но обычно это производится пять дней в неделю в течение пяти или шести недель, хотя сеанс и длится по нескольку минут. Есть очень хороший кабинет недалеко от вашего офиса. Они могут назначить вам удобное время, скажем, ближе к вечеру.

Дана обхватила себя руками, внезапно ощутив озноб:

— А нельзя сделать операцию, а облучения не делать?

— Можно. Но я не советую. Это как бы три составные части единого курса лечения, и делается так для максимальной эффективности. А стремимся мы именно к максимальной эффективности. Более девяноста процентов женщин, обнаруживших у себя рак груди на ранней стадии и прошедших курс лечения, через пять лет считаются излечившимися.

Пять лет? Пустяк. Молли будет всего восемь, совсем еще маленькая. Кто станет водить ее в школу и забирать ее оттуда? Кто обучит ее всему, чему следует ее обучить? А оставить ее одну с Грантом… она отбросила эту мысль, даже не додумав ее до конца.

Доктор Нил придвинулась к ней поближе и скрестила руки на груди:

— В США более двух миллионов женщин перенесли эту операцию и остались живы, Дана.

— А сколько тех, кто не остался? — спросила Дана и тут же пожалела об этом.

Доктор Нил опять откинулась в кресле:

— Сорок четыре тысячи за прошлый год.

17

На обратном пути из клиники Дана не могла отделаться от этой мысли. Она приговорена. Злокачественная опухоль. Рак. Злокачественная опухоль. Рак. Как ни храбрилась она в кабинете у доктора Нил, сейчас она рухнула под натиском этой безжалостной правды. У нее рак, и сколько бы ни приукрашивала этот факт доктор Нил с ее улыбчивым персоналом, нежными тонами приемной и оптимистическими данными статистики, она не могла отрицать, что рак груди — по-прежнему болезнь смертельная.

Дана взглянула наверх, где кучерявились белые облака. В детстве она верила, что на таких облаках обитают ангелы и что там же находятся райские врата. Ей хотелось думать, что и Джеймс сейчас там и чувствует, как он ей нужен, как всегда чувствовал это при жизни. Ей хотелось попросить у него помощи. Хотелось просить помощи у Бога. Но с Богом она давно уже потеряла всякую связь. До похорон Джеймса она даже не помнила, когда в последний раз была в церкви или беседовала с Господом.

Когда загонят в угол, всякий уверует, — это тоже любил повторять отец.

А что, если помолиться, воззвав о помощи? Будет ли это лицемерием? Ведь Бог милостив, не так ли? Нет, теперь она в этом не уверена.

На Пятой она свернула влево и поехала в сторону Олив-стрит и работы. «Это поможет, — сказала она, обращаясь к облакам. Из глаз полились слезы. — Поможет».

Она подкатила к обочине и разрыдалась; плечи ее тряслись. Это слишком! Слишком для одного человека! Она схватила сотовый и стала рыться в блокноте в поисках номера, переписанного с памятки, оставленной на холодильнике. Нашла номер и набрала его. Ответившего портье отеля она попросила соединить ее с номером Гранта Брауна. Соединили почти сразу же. Женский голос.

Дана досадливо нажала кнопку отбоя. Проверила цифры и вновь набрала их. Когда служащая отеля отозвалась, Дана сказала:

— Я не номер, забронированный фирмой, просила. Мне нужен номер Брауна, его личный номер.

— Но на это имя только один номер, — возразила женщина.