Возлюбленная из Страны Снов

Но это было еще не худшим. В своем завещании мой дядя ясно указывал на благоразумие брака между мной и кузиной Неттой. Нетта была и есть прекрасная девушка, и я нисколько не сомневаюсь, что из нее выйдет отличная жена для кого-нибудь, но вовсе не желал сделаться этим кем-то. Я глубоко сожалею о том, что мой дядя, покойный принц, счел нужным поместить как меня, так и условие относительно Нетты в свое завещание, но нисколько не виноват в этом. Нельзя же требовать, чтобы я женился на Нетте только на том довольно сомнительном основании, что отец ее не желал, чтобы титул и поместья Таксель были разделены.

Однако, так как я не имею намерения жениться ни на Нетте, ни на ком-либо другом, об этом не стоит и говорить. Достаточно будет упомянуть, что я поехал в Хильтонский замок после того, как моя тетка и кузина покинули его, и поехал не особенно охотно; опасаясь одиночества огромного замка, я уговорил друга моего Макса Рейссигера составить мне компанию.

Хильтонский замок — живописное старое здание, некоторые части которого относятся даже к седьмому столетию. Там есть мрачная, посещаемая духами сторожевая башня, ров, темницы и картинная галерея способные привести в полный восторг любого археолога или антиквария, для меня же все эти красоты не представляют ничего привлекательного. Я признаю старинные стены и башни только в виде моделей для рисунков, и старым, посещаемым духам башням предпочитаю электричество и цивилизацию. Единственное, что доставляло мне некоторое удовольствие, была мысль о возможности пересмотреть находящуюся в замке библиотеку; и, так как это была одна из самых старинных библиотек в мире, содержащая несколько очень знаменитых произведений, я считал наилучшим осмотреть ее содержимое как можно скорей.

Итак, в следующий за моим приездом день я отправил Макса, который также был живописцем, и даже очень талантливым живописцем, в соседний лес делать наброски с натуры, обещая себе самому насладиться длинным днем в библиотеке. Первым делом надо было добыть ключ, а для этого мне пришлось пройти через одну из парадных спален. Это была большая темная комната с огромными висячими шкапами. Меня охватило любопытство осмотреть содержимое этих шкапов и я открыл один из них. Внутри его на вешалках виднелись дамские платья — странные старинные робы из полинявших материй с потемневшими вышивками. Они, по-видимому, отличались большой древностью и великолепно сохранились, но в виде этих старосветских одежд, хозяйки которых никогда уж больше не наденут их, было что-то до того жуткое, что я поспешно закрыл шкап и скорее отправился вниз в библиотеку. Здесь, действительно, представлялось зрелище, способное привести в восторг всякого любителя книг. Редчайшие старые издания, неоценимые рукописи, странного вида пожелтевшие фолианты и молитвенники, переплетенные в золото и украшенные драгоценными каменьями, лежали один поверх другого. Все это было перемешано и, принимая во внимание огромную ценность, поразительно дурно содержано. Я только что окончил осмотр большого ящика с книгами, который стоял в оконной нише, когда, оглянувшись кругом, заметил в одном углу комнаты своеобразный старый железный ящик, окованный и запертый странными бронзовыми украшениями, и, ничего не зная о нем, принялся открывать его. Крышка была очень тяжела, что же касается самого ящика, его невозможно было даже сдвинуть с места, что очень поразило меня, так как ящик был совершенно пуст. Внутренность была обложена медью, на которой виднелись рельефные виноградные листья, и, желая рассмотреть их получше, я положил руку на дно ящика и облокотился на нее всей тяжестью. К моему удивлению, я почувствовал, что что-то сдвинулось и, покачав обивку, убедился, что я дотронулся до пружины и что дно ящика вынимается.

Я вынул медную обивку, и под ней открылось маленькое углубление. В этом углублении лежал коричневый кожаный том с серебряными застежками. Я поднес его к свету, открыл его и заметил, что содержимое написано на тонком пергаменте и, в противоположность остальным фамильным рукописям, на древнегерманском языке. Я прочел несколько строчек, признаюсь, с большим трудом, потому что письмо было мелкое и стиль малознакомый мне, когда внезапно, к моему изумлению, мне стало ясным, что я читаю не что иное, как потерянные рукописи Альмериуса-алхимика, принца фон Такселя.