Вожди и лидеры. Как это было?

А. Гаспарян: Как могли сорок тысяч человек взять власть? Обычно об этом начинают вопрошать, патетически вздергивая подбородки и вскидывая руки, наши либеральные сограждане. Означает это только то, что они ничего не знают в принципе о такой партии, как РСДРП. Какой путь она прошла? Какая там была жесточайшая партийная дисциплина? Как эти люди готовились непосредственно к тому, чтобы брать власть? Ведь сохранилось великое множество воспоминаний самых первых большевиков. Но к нашей печали, все это интересно крайне ограниченному кругу людей. А подавляющее большинство будет говорить о том, что сорок тысяч взяли где-то оружие, а дальше пошли и перебили миллионы эсеров, полмиллиона кадетов, остатки Русской императорской армии, все духовенство и т. д. Гражданская война очень показательна в этом плане. Возникает вопрос: казалось бы, у генерала Деникина воюет кадровая армия, цвет оставшегося русского офицерства, каким образом им удалось проиграть? Вот этому, с вашей точки зрения, малограмотному сброду, которое возглавлял «картавый сифилитик»? Каким образом это произошло? Для ответа на этот вопрос нужно почитать воспоминания участников событий.

Ладно, Ленин сложен, но есть же другие люди, которые попроще написали. Может быть, для многих станет откровением то, что великий князь Александр Михайлович, которого уж точно никак нельзя обвинить в излишних симпатиях к большевикам, очень на многие вещи стал смотреть иначе после первых революционных дней. Потому что мало было провозгласить, что мы идем брать власть, нужен был механизм и нужна была поддержка народа. А каким образом тогда получается, что народ сделал выбор в пользу Ленина? То, что культ был создан, – это правда, но ведь и до этого были зафиксированы вспышки весьма трепетного отношения к Ленину. Есть вообще канонический пример. Боевик, террорист Мария Владиславовна Захарченко-Шульц присутствовала здесь, в Москве, на похоронах Ленина, находясь на нелегальной работе по заданию эмиграции. И существует документ, который она писала самостоятельно в Париже генералу Кутепову: «Боже мой! Это ведь действительно всенародная боль и горе, может быть, мы тогда тоже что-то не учитываем?»

Сегодня перед нами стоит ровно тот же самый вопрос, который стоял перед русской иммиграцией в 1924 году: может, мы действительно чего-то не учитываем? Может, нам стоит вспомнить завет Ленина: учиться, учиться и еще раз учиться?