Вожделеющее семя

— Всего лишь свинья? Всего лишь свинья?! — Шонни был возмущен. — Она выросла вместе с детьми, да благословит ее Бог. Она была членом семьи. Она безотказно отдавала нам своих поросят, чтобы мы могли прилично питаться. И она достойна того — да хранит Господь ее душу! — чтобы ее похоронили по-христиански.

Беатриса-Джоанна могла выразить свое сочувствие слезами, во многом она понимала Шонни лучше, чем Мейвис. Но сейчас ею владела другая мысль начинаются родовые схватки. Все справедливо сегодня: свинья умирает, человек рождается. Страха не было, Беатриса-Джоанна доверяла и Шонни, и Мейвис. Шонни особенно. Беременность ее протекала обычным для здоровой женщины порядком и осложнялась лишь совершенно определенными обстоятельствами: сильным желанием поесть малосольных огурчиков, которое оставалось неудовлетворенным, и потребностью переставить мебель в доме, что было в корне пресечено Мейвис. Иногда по ночам она тосковала по уютным объятиям… нет, как ни странно, не Дерека, а…

— А-а-а-а-х-х!

— Второй раз за двадцать минут, — сказала Мейвис. — Шла бы ты лучше в дом.

— Это схватки, — как-то даже весело произнес Шонни. — Где-нибудь к вечеру можно ждать, слава Богу.

— Немного больно, — сказала Беатриса-Джоанна — Совсем немного, чуть-чуть.

— Хорошо! — загорелся энергией действия Шонни — Первым делом тебе нужно поставить клизму. Из мыльной воды. Ты это возьмешь на себя, да, Мейвис? И хорошо бы ей принять горячую ванну, да. Слава Богу, горячей воды у нас достаточно.

Он торопливо отвел женщин в дом, оставив Бесси страдать в одиночестве, и принялся греметь ящиками своего стола.

— Лигатуры! — кричал Шонни. — Мне нужно наделать лигатур!

— У тебя еще куча времени, — спокойно сказала Мейвис. — Она же человек, а не дикое животное, понимаешь?

— Вот поэтому я и должен наделать лигатур! — бушевал Шонни. — Боже мой, женщина, ты что же, хочешь, чтобы она перегрызла пуповину, как кошка?!

привязал к изголовью кровати длинное полотенце и приказал: — Тяни вот за это, девочка, сильно тяни! Да поможет тебе Бог, теперь уже скоро.

Беатриса-Джоанна со стоном потянула за полотенце.

— Мейвис! — позвал Шонни. — Работа мне предстоит долгая, принеси мне пару бутылочек сливянки и стакан.

— Там и остались-то всего две бутылки.

— Вот и принеси мне их, будь хорошей девочкой. Ничего, ничего, красавица моя, — обратился он к Беатрисе-Джоанне. — Ты тяни давай, Бог тебе в помощь!

Шонни проверил, греются ли на радиаторе старомодные свивальники, которые сестры вязали долгими зимними вечерами. Лигатуры были простерилизованы, ножницы кипятились в ванночке, на полу сияла большая оцинкованная ванна, вата ждала, когда ее свернут в тампоны, бандажная повязка была на месте — все, по сути дела, было готово.

— Благослови тебя Бот, дорогуша моя, — приветствовал Шонни супругу, тащившую бутылки с вином. — Сегодня будет большой день!

Этот день был действительно долгим. Почти два часа Беатриса-Джоанна билась, напрягая все мускулы. Она кричала от боли, а Шонни кричал ей слова ободрения, прихлебывая сливянку, и, наблюдая, ждал, потея не меньше ее.

— Если бы у меня было хоть какое-нибудь обезболивающее средство, — бормотал Шонни. — Вот, девочка! — вдруг воскликнул он и, ничуть не смущаясь, протянул ей бутылку. — Выпей немного.

Мейвис вовремя поймала его руку и отдернула назад.

— Смотри! — крикнула она. — Начинается!

Беатриса-Джоанна пронзительно завизжала.

На свет появилась головка ребенка, которая наконец закончила свое трудное путешествие, оставив позади костный туннель тазового пояса и протолкнувшись сквозь влагалище к воздуху того мира, пока равнодушного к нему, который скоро должен стать враждебным. После короткой паузы наружу вышло все тельце.

— Отлично! — сказал Шонни.

Его глаза сияли, когда он, осторожно и с нежностью, протирал влажным тампоном зажмуренные глазки младенца. Новорожденный громко закричал, приветствуя мир.

— Восхитительно! — похвалил Шонни.

Когда пульс в пуповине начал ослабевать, он взял две веревочки-лигатуры и ловко перевязал ее в двух местах. Шонни затягивал лигатуры все туже и туже, оставив между ними небольшое пространство. Осторожно взяв простерилизованные ножницы, он обрезал в этом месте пуповину. Теперь этот новый комочек жизни, полный ожесточенно вдыхаемого воздуха, существовал сам по себе.

— Мальчик, — проговорила Мейвис.

— Мальчик? Да, точно, — подтвердил Шонни.

Освободившись от своей матери, мальчик перестал быть просто чем-то неизвестным. Шонни вернулся к роженице, чтобы наблюдать за выходом плаценты, а Мейвис, завернув ребенка в пеленку, положила его в коробку, рядом с радиатором. Купание должно было состояться чуть позже.

— Боже милостивый! — воскликнул Шонни, наблюдавший за роженицей.

Беатриса-Джоанна снова закричала, но уже не так громко, как раньше.

— Еще один! — сообщил пораженный Шонни. — Близнецы, ей— богу! Многоплодные роды, клянусь Господом Иисусом Христом!

Глава 7

— На выход, — сказал надзиратель.

— Пора! — взорвался Тристрам, вскакивая с койки. — Давно пора, мерзкая ты личность! Только принеси мне чего— нибудь пожрать, прежде чем я уйду. Чтоб ты треснул!