Вожак младшей стаи

— Спасибо! — когда они смогли сделать вдох, во взглядах уже не было ни растерянности, ни тоски. — Сказал правду и сразу на душе полегчало. Но теперь… — в глазах благоверной плясали теплые искорки, — ты меня Федь бойся. Что не так — как обернусь чудовищем, как откушу… голову.

— Ты очень симпатичное и главное — мое чудовище!

— Да ну тебя! — глаза посерьезнели, а вот снова прочертившие грудь коготки настраивали на другой лад. — Я серьёзно, мы теперь по желанию можем оборачиваться или только…

— … в полнолуние? — в тон добавил парень и, увидев, как сурово сошлись брови сговоренной, поспешил исправиться. — Да чего тут гадать — возьми да попробуй!

За эту мысль Федор был награжден практически уникальным во вселенной зрелищем — голенькая худосочная девица под березкой, оттопырив острые локотки и насупив брови, старательно пытается превратиться в монстра. Не слишком успешно. Видимо, симбиот тоже угорал со смеху. Во всяком случае, Федька едва сдерживался от попыток заржать, совершенно забыв о некоторых способностях благоверной и не замечая, как белеют костяшки на сжатых кулачках. И быть бы Федьке битым, но тут за спиной Нины бесшумно проявился их мохнатый знакомец и, вытянув губы трубочкой над самым ухом, тихонько выдохнул:

— Бу!

Преобразованная в клешню рука просвистела над головой весьма вовремя присевшего шутника, едва не сменив ему кличку на «Безухова» и где-то так пальца на три вошла в ствол росшего у него за спиной дерева. В спасении своей пятнистой шкуры мохнатик проявил завидную расторопность — ухватившись лапами за завязшую в древесине конечность, он выполнил на ней нечто вроде подъема переворотом, в верхней точке вцепившись нижними руками в ствол древа и также, вниз головой и задом наперёд, перебирая всеми лапами, быстро ретировался в густую крону.

Разгневанное чудовище попыталось вскарабкаться следом, но её конечности оказались не слишком хороши для этого дела. Зато клешни весьма эффектно вгрызлись в довольно твердую древесину, практически за минуту превратив тридцатисантиметровой ствол в некое подобие погрызенного хомячком карандаша. Немаленькое дерево заскрипело и рухнуло, подминая подлесок, а виновница превратилась назад в голенькую девушку с громадными от испуга глазами.

— Ой! Федь! А я и вправду чудовище…! — Нина неуверенно переступала с ноги на ногу, пытаясь что-то разглядеть в мешанине рухнувших ветвей. — Он там хоть живой? Ты его видишь?

В ответ Федор мог только невразумительно простонать, одновременно пытаясь держатся за живот и вытирать плечом навернувшиеся от смеха слезы:

— Конечно… вижу… — он-то действительно прекрасно видел этого мохнатого клоуна, успевшего перепрыгнуть на соседнее древо, спуститься и досмотреть представление до финала, заглядывая через плечо ничего не видевшей вокруг жертвы розыгрыша.

— А… ты… оглянись! — наконец смог он молвить, задыхаясь от смеха.

К счастью, в этот раз обошлось без эксцессов. Нинка с визгом отпрыгнула в сторону, одновременно пытаясь прикрыть свои невеликие прелести и, видимо, среагировав на смущение, симбиот применил частичный «вариант», изобразив вполне классический бронелифчик и нечто вроде той защиты, что скрывают хоккеисты под своими роскошными труселями.

Тут уж мужская часть присутствующих просто свернулась в позу эмбриончиков, беспомощностью своей позволив вконец засмущавшейся девушке собрать детали одежды.

— Ну, кабан, это я тебе еще припомню! — голос Нины, в отличие от слов, был почему-то ласковым и даже нежным, как и пинок в бок — просто напоминание, что не помешало бы встать и одеться. — А ты лохматый… Вы что вообще одежды не знаете?

Федька даже замер с одной надетой штаниной — вопрос его тоже заинтересовал. Сидевший совершенно в собачьей позе (даже язык был вывален похоже) пришелец со звезд задумчиво склонил голову набок, потом скосил глаза вниз и, совершенно не смущаясь, ответил:

— Знаем. Но она у нас выполняет исключительно защитную функцию, как и у вас. От холода там… но тут и так жарко. Но вот если б у меня шерсть выпала, — мохнатик натурально передернулся всем телом, — я бы тоже чувствовал себя голым.

— Я тебе её сама выщипаю… — весьма натурально прошипела Нина, тоже прыгая одной ногой в штанине в попытке побыстрее одеться. — Если свои зенки бесстыжие пялить не перестанешь!

— А смысл? — меланхолично ответил гость, — я через одежду все равно прекрасно вижу… чем окончательно вогнал девушку в краску и онемение. Но тут же одарил добрым советом:

— Ты просто представь, как хотела бы выглядеть, а шкурка сама нужную форму примет, — объяснил он нерешительно замершей со штанами в руках девушке. Та серьезно кивнула и, закусив губу, прикрыла глаза. От получившегося результата Федор едва успел поймать собственную челюсть.

Он такое видел только в цирке, когда показывали номер женщина-змея. Все тело покрылось как бы чешуей, узор которой просто завораживал, превратив весьма угловатые подростковые прелести благоверной в идеал, расти до которого было еще не один год.