Вожак

Золин хотел обернуться, чтобы посмотреть, кто это сказал, и передумал.

— Это ещё почему?! — взвился качок.

— Не будет никакой войны. На хрен мы нужны, нас завоёвывать…

— Да ты гонишь! И по радио, и по телеку было! В Шипетлале ханыги народу пожгли — мрак! Ну и наши им вломили. Даже военное положение объявить хотели!

— Хотели. И не объявили. Ни повода нет, ни причины. Инцидент имел место, проглотили и утёрлись. Три месяца — тишина, и на орбите чисто. Военное положение — это комендантский час, чрезвычайные меры, ограничение прав и свобод… Народ бы не понял.

— А сам тогда чё пришёл? В военкомат?

— Мобилизация…

— Так войны ж не будет?

— Не будет. Но я, как гражданин и патриот…

— Хавальник закрой, патриот! Воняет…

— Ерунда всё это, — вклинился в разговор патлатый очкарик, стоявший за Золином. — Детский сад, штаны на лямках. Не поможет.

— Кому не поможет?

— Нам. Здесь они, на орбите. Захотят — мы их увидим. Ох, увидим…

— Во! Я ж говорю — быть войне!

— Ага, войне. Воевали овцы с мясником… Утопят нас, как котят, в напалме. И мявкнуть не успеем…

Очкарик с презрением фыркнул:

— Мобилизация! Вот мой дядька говорит: жили мы на планете, поживали, а теперь живём в запертой комнате…

— Чего?

К очереди прибился мужичок средних лет. Он был весь средний: росту казённого, в плечах ни узок, ни широк, плащ двубортный, брюки глаженые. Интересоваться, кто крайний, мужичок не стал: привалился плечом к кирпичной стене, зевнул, заслонив рот ладошкой.

— Комната, — повторил очкарик. Ему редко доводилось быть центром внимания, и он выжимал из ситуации максимум удовольствия. — В окно высунуться можем, типа спутник запустить. Дальше — руки коротки. Не нашли, значит, ключ от двери. Сидим, в окна-телескопы выглядываем. Что там? Кто там? А снаружи — темно, страшно. И ходит кто-то, не пойми кто. Здоровенный, зубами клацает. И ничем мы ему, здоровенному, угрозить не можем. Можем только к дверям-окнам шкафы придвигать. Доски из стен можем выламывать…

— Доски-то зачем? — не понял качок.

— Отбиваться, если дверь нам вынесут. Поцарапаем здоровенного, шишку набьём. Вот тогда он разозлится по-настоящему…

— Панику сеешь, гад?! Дядька у него… Кто он, твой дядька? Генерал? Министр обороны?

— Философ он.

— Философ?! — качок харкнул очкарику под ноги. — Развелось, понимаешь, швали… Ты чего сюда пришёл? Чего пришёл, если мы тебе — котята?!

— Не хочу видеть, как всё закончится. Пусть шлют на передовую. Хотя скоро везде передовая будет… Лучше в бою, чем сидеть и ждать. Тут больше ловить нечего…

В груди у Золина потеплело, словно там зажглось маленькое солнышко. Было приятно сознавать, что он не один такой. Вот, единомышленник. Золин повернул голову и увидел, как мужичок у стены сделал пометку в блокнотике.

— Ты это… — растерялся качок. — Боевой дух подрываешь, да?! Это ханыги дохнуть должны, а не мы, понял?! Ах ты, тля…

Набычившись, сжав кулаки, он шагнул к очкарику. Неожиданно для самого себя Золин заступил качку дорогу.

— Остынь! — голос сорвался, «пустил петуха», но это было не важно. — Досками, чем угодно… Он всё правильно сказал. А ты… А ты хоть до старости воюй!

Мужичок спрятал блокнот.

— Ты и ты, — он указал на Золина с очкариком. — Следуйте за мной.

— А очередь? — возмутился очкарик. — Потом опять занимать?

— Следуйте за мной.

Мужичок извлёк из кармана пластиковую карточку удостоверения — алую, как восходящее солнце.

* * *

— Говорю тебе: здесь они. Над нами висят.

— Где?

— Здесь.

— «Армия призраков на орбите!» «Гипнотизёры-убийцы из открытого космоса!» Наймись к киношникам — озолотят…

Хохотнув басом, старшина Эхекатль приложился к фольгированному пакету с октилем. На боевом дежурстве разрешалось пить только безалкогольный октиль. Этот, кстати, ещё ничего — на вкус почти как правильный, восьмиградусный. И всё равно — дерьмо…

— Забыл, как оно свалилось? — упорствовал напарник. — Общая тревога, боевая готовность, дым до небес… Ничего ведь не было! Ничего и никого. И вдруг — р-р-раз! — вся орбита в засечках! Поле у них маскировочное…

— Поле-шмоле… Хрена им на орбите три месяца киснуть? Энергию на своё поле жечь? Хотели бы напасть — давно напали бы. Умотали, точно тебе говорю!

— Разведка, — капрал Тенок стоял на своём. — Информацию собирают…

— Ни хрена себе, разведка! Целый флот!

— Это для нас — флот. А для них, может…

Запищал звуковой сигнализатор. Дежурные уткнулись в экраны локаторов, лихорадочно переключая диапазоны:

— Есть засечка! Координаты 2-7-14, высота семнадцать пятьсот!

— Подтверждаю!

— Дать запрос на стандартной частоте!

— Есть дать запрос!

— Что за…

— Ишкуина мать его! Объект пропал!

— Подтверждаю… Нет, вот он!

— Запрос!

— Не отвечает…

— Докладываю по команде!

Эхекатль сорвал с рычага трубку прямой связи:

— Докладывает старшина Эхекатль! В зоне слежения обнаружен неопознанный объект! На запрос не ответил. Передаю координаты…

Ракетный комплекс успел захватить цель. Звено перехватчиков, стремительно набирая высоту, уже выходило в заданный квадрат. Пальцы бортстрелков легли на гашетки и пусковые кнопки. В этот решающий миг неопознанный объект — гадюка долбаная! — вновь исчез с экранов радаров.

Навсегда.