Вожак

Ни сейчас, ни позже, много лет спустя, пытаясь восстановить в памяти конфликт, случившийся у лифта, проанализировать его сотней способов и разобраться, что же все-таки произошло — нет, Марк не преуспел в этом занятии. Он даже, поборов смущение, обратился к дяде, но у дяди сделалось такое выражение лица, словно Гай Октавиан Тумидус разжевал лимон без сахара. Буркнув «Десантура…», дядя Гай порекомендовал обратиться к легату Лукуллу. «За консультацией?» — спросил Марк. «За тренировками», — больше из дяди не удалось выдавить ни слова. Но это случится позже, а теперь, в настоящий отрезок времени, Марку вдруг стало тесно, потом — скользко, а когда всё закончилось, он выяснил, что лежит, уткнувшись щекой в пол, в позвоночник упирается чье-то колено, твердое, как бильярдный шар, а правая рука вывернута так, что плечевой сустав криком кричит о пощаде.

— Встать. Лицом к стене.

Хватка ослабла.

— Лифт подан. Соблаговолите.

И это он, буркнул обер-центурион Кнут, эта лысая сволочь орала вчера, что ты сломал ему руку? Садись в лифт, не дразни беду. Еле сдерживаясь, чтобы не застонать, Марк встал на четвереньки. Адъютант госпожи Зеро ждал, насвистывая простенькую мелодию. Марк знал эту песню. Когда-то она была очень популярна: «А я жива несмотря ни на что, тарам-па-пам, тури-та-тири-тири…»

Жива. Несмотря ни на что.

Всю дорогу от лифта в парк Марк беспрекословно повиновался инструкциям лысого.

V

— Карьера, — сказала старуха.

Прямая, строгая, она стояла, как гвоздь, вбитый в доску на треть. За спиной госпожи Зеро плакал фонтан. По краю чаши налипли мокрые листья. Край самого желтого слабо трепыхался в тщетной надежде взлететь. Марк даже не предполагал, что у этого фонтана Ливия получила приказ взять астланина в корсет. Но сердце подсказывало, что ничего хорошего здесь произойти не может.

— Карьера — хрупкая ваза. Болезненный ребенок…

В руках старуха держала распечатку: веер листков из настоящей бумаги. Только веером обмахиваются, а распечаткой старуха дирижировала в такт своему монологу. Судя по темпу, это было адажио; судя по ситуации, оно грозило вот-вот перейти в грандиозное престиссимо.

— Упала, и вдребезги. Сквозняк, и здравствуй, воспаление легких. Тысячи карьер, идущих на взлет, были сбиты плевком. Чихнул в неудачное время, и кровь хлещет из носа. Я права?

— Не могу знать, — хрипло каркнул Марк.

Дед, подумал он. Ты бы ответил иначе. Не по смыслу, по звучанию. Ты управлял голосом лучше, чем конем. Отбыв срок, я пойду к тебе в науку: осваивать сценическую речь. С другой стороны… Куда я пойду после расстрела?

— Я уже не говорю о серьезных проступках, — старуха по-птичьи склонила голову к плечу. В черном, с перьевым воротничком блузки, госпожа Зеро напоминала тощую ворону. — Не говорю, и все тут. Перейдем к делу. Итак, для того, чтобы взять астланина, в дальнейшем именуемого цаплей, в корсет, нужны двое…

— Двое, — как дурак, кивнул Марк.

— Два помпилианца, именуемые дальше орлом-Х и орлом-Y, обученные корсетным взаимодействиям. Орел-Х, который, собственно, и работает с цаплей — и орел-Y, старше первого по званию. Задача орла-Y: работа с орлом-Х, — старуха заглянула в распечатку. — Без приказа орла-Y орел-Х не в состоянии преодолеть свое отношение к цапле, как к рабу. В этом случае дело закончится пленом и клеймением, трансформирующимся в убийство, или, если угодно, в жертвоприношение. Цапля улетит в солнце, орел-Х будет сожжен единовременным выбросом энергии. Летальный приход, пользуясь наркотической шкалой Мамерка…

— Ничего подобного, — возразил Марк. Спор со старухой в его положении равнялся самоубийству. С другой стороны, вряд ли это сильно углубляло задницу, где обер-центурион Кнут имел счастье пребывать. — Цапля в солнце, орел-Х в могилу — это передоз. Приход — это эйфория.

Старуха отмахнулась веером:

— Ну, допустим. Если что, подключим господина Добса, у него опыт. Итак, — она снова читала по-писаному, — в критический момент приказ орла-Y способен переломить отношение орла-Х к рабу, вернее, к ботве в процессе клеймения. Корсетная связка — плюс армейская дисциплина — требует от орла-Х безоговорочного выполнения приказа. С переменой отношения мы наблюдаем изменения в поведении цапли. Ситуацию цапля теперь рассматривает уже не как честный плен со всеми вытекающими последствиями. Застегните воротничок, консультант. Не к девке пришли, честное слово…

Пальцы дрожали.

— Не могу.

— Это еще почему?

— Крючок оторвался.

Чертов Мамерк, подумал Марк. Это он оторвал, больше некому.

— «Молния» на ширинке тоже оторвалась? — проследив, как Марк, красней рака, убеждается в наличии злополучной «молнии», и брезгливо сморщив нос, госпожа Зеро продолжила: — Итак, цапля переходит к фазе «малого плена», модифицированного нестандартным для цапли способом. При таком варианте эйфория ослаблена, введена в контролируемое русло…

— Что это? — спросил Марк.

— Вы о чем?

Марк указал на распечатку.

— Это ваш рапорт, консультант. Рапорт, который вы мне подали сегодня утром.

— Мой рапорт?!