Возгорится пламя

— Да, да, — подхватил Владимир Ильич, — Плеханов — блестящий ум! И мы обязаны оберегать его, как огромную марксистскую силу. Революционеры его закалки нам дороги. Оч-чень дороги. И дружба с ними чрезвычайно важна.

Тихо в доме. Давно спят дети. Спит Виктория Антоновна. Только сам Красиков и его гость сидят в дальней комнате, — они не виделись полтора года и теперь не могут наговориться.

Ульянов время от времени недоуменно посматривает в передний угол, где висит лампада — голубь в полете — перед иконой не то казанской, не то владимирской богородицы в резном киоте. Все это он видел в старой квартире, когда Петр Ананьевич еще жил у своего деда со стороны матери, протоиерея Василия Дмитриевича Касьянова. Зачем же перенесли сюда из соборного дома? Ведь сам Красиков не верит ни в бога, ни в черта, а жена, судя по крестику, остается католичкой.

Петр Ананьевич, перехватив недоуменный взгляд Владимира Ильича, скривил губы в озорноватой усмешке:

— Все имеет свой смысл! И я не знаю, как бы жил без этой святости.

Владимир Ильич понял — тут тайник, но не торопил друга с признанием, а тот продолжал, не гася усмешки:

— Все — подарки чадолюбивого деда! По случаю окончания гимназии, по случаю моих именин! В дневнике покойного я нашел запись: «Снаряжается внук Петр в Санкт-Петербург для продолжения учения. По сему случаю совершен молебен. Благослови его, Господи, Матерь Божия и Архангел Гавриил, храните его и упасите от пагубного пути!» Как видите, не помогло благословение! Я доставил деду, в душе доброму человеку, много горьких минут. Первое — женился на католичке. Потом «впал в смутьянство». Но, когда я оказался в Петропавловской крепости, дед вручил моей сестре Евгении пятьсот рублей, чтобы меня до «высочайшего повеления» выпустили под залог. И его стараниями я оказался в родном Красноярске, а не в Туруханске, не в Якутске. Однако дед не попрекал меня, что я «не отгоняю бесей крестным знамением», только как бы мимоходом напоминал о «светопреставлении» и о «страшном суде». Но все это — присказка. А сказка — в самом киоте. Увлекательная! Новейшая! Я сейчас…

Петр Ананьевич принес из кухни табуретку, встал на нее и, повернув икону лицевой стороной к стене, открыл дверцу киота, пошарил в углублении. Поставив икону на место, спрыгнул на пол с брошюрой в руке. Владимир Ильич, заинтригованный нелегальной новинкой, вскочил и хотел взять ее, но Красиков поднял руку высоко над головой:

— Минуточку терпения. Сначала я прочту несколько строк. Не могу отказать себе в редком удовольствии. Садитесь и слушайте.

Надев пенсне и встав в торжественную позу, он начал:

— «Предлагаемая брошюра написана была около года тому назад, но нами — к сожалению — получена… лишь недавно. Она, однако, за это время нисколько не утратила своего жизненного интереса и значения». — Приподняв палец, подчеркнул: — Запомните: «…жизненного интереса и значения!» Дальше: «Автор сильно и настойчиво подчеркивает неразрывную связь социалистических и демократических задач нашего движения». — Перевернул страницу. — А вот и об авторе брошюры. Он тут назван «самым талантливым», «наиболее влиятельным» и «наиболее мыслящим и инициативным» среди руководителей революционного движения в России. Читаю: «как революционер, счастливо соединяющий в себе опыт хорошего практика с теоретическим образованием и широким политическим кругозором, наш автор прекрасно сознает необходимость сосредоточения всех активных сил нашей партии на деятельности среди фабрично-заводских рабочих».

Вот как! Под этим предисловием подпись Аксельрода! Женева. «Издание Российской Социал-демократической Рабочей Партии». А теперь могу вручить.

Схватив брошюру, Владимир Ильич вслух прочел заглавие:

— «Задачи русских социал-демократов», — и щеки его вспыхнули румянцем, в беспокойных глазах запылали жаркие огоньки.

«Да не может быть?! Просто странное совпадение!..»

Торопливо перевернул несколько листков.

— Не ищите фамилии автора, — рассмеялся Красиков. — Ее нет. Но по некоторым данным… — Сунув пенсне в кармашек пиджака, наклонился поближе. — Я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь! — подтвердил Владимир Ильич и, взглянув на текст, покраснел больше прежнего. — Спасибо за сюрприз.

Он порывисто обнял Красикова.

— Спасибо! Но из предисловия вы напрасно читали… Вогнали в краску.

— Всякому — свое!

— Но, но. Я уже говорил: у нас нет никого, равного Плеханову. Запомните, Петр Ананьевич. А тут такие слова… Мне неловко… Однако вы — редкий конспиратор! Где достали? Каким путем? Сколько? Себе-то оставили?

Красиков потыкал пальцем в сторону пола:

— Есть. В надежном месте.

— Тогда дайте еще. Хотя бы одну. Это же у меня первая брошюра, напечатанная в настоящей типографии русских социал-демократов! Это же праздник!

— Перед отъездом… Так надежнее.

— Верно! — Владимир Ильич схватил Красикова за руки, слегка потряс и, глядя в глаза, спросил:

— Так как же вам удалось? Выкладывайте тайну, если можно.

Они присели на диван, и Петр Ананьевич сказал:

— Получили мы в посылке с медицинским инструментарием. По вашему же совету. Через фельдшерско-акушерскую школу.