Главной сенсацией 1990 года стало подписание в ноябре в столице Австрии Вене договора об обычных вооруженных силах в Европе. В соответствии с его условиями, Советский Союз обязался предоставить другим участникам договора сведения о своих вооруженных силах: места дислокации, действительных наименованиях частей и соединений, данные о количестве боевой техники и вооружения в них, т. е. те сведения, за разглашение которых советские суды давали до сих пор большой срок лишения свободы. Более того, договор предусматривал проведение инспекций на местах — раньше о таком никто даже заикнуться не смел. С началом проведения инспекций на страницах советских газет и журналов тоже впервые появились действительные наименования частей и соединений.
Советская официальная пропаганда, как обычно, преподнесла заключение договора как очередную большую внешнеполитическую победу Советского Союза. Однако с этим барабанным боем трудно было согласиться: ведь 9/10 всех сокращений приходилось на страны Варшавского договора. С учетом того обстоятельства, что уже в 1991 году планировалось начать массовый вывод войск из Групп советских войск в Восточной Европе, а предсмертную агонию Организации Варшавского договора не замечал только Горбачев, установление коллективных потолков для военных блоков было делом, мягко говоря, недальновидным.
Договор окончательно поставил крест на возможности советского танкового блицкрига в Европе. Распад СССР, в свою очередь, немедленно вызвал к жизни активную «приватизацию» вооружений бывшей Советской Армии бывшими союзными республиками.
Подписывая этот договор, равно как и «Парижскую хартию для новой Европы» Горбачев, видимо, пытался выстроить сложную дипломатическую комбинацию. В общих чертах схема ее была такова: ломка традиционного «образа врага», обеспечение благоприятных политических условий для получения внешней экономической помощи, ослабление влияния США в Европе за счет того, что Штаты вслед за Советами сократят свое военное присутствие в этом регионе, и одновременно игра на экономических противоречиях между Америкой и ЕЭС. Наконец, использование для достижения своих внешнеполитических и экономических целей стремительно возрастающей мощи объединенной Германии. Цель казалась такой близкой! Но Михаил Сергеевич переиграл самого себя, инициатива очень скоро перешла в другие руки.
Попутно заметим, что сведения о военном потенциале Советского Союза «периода расцвета эпохи застоя», давным-давно известные всей Европе, если судить по российской военной печати, сегодня по-прежнему продолжают оставаться тайной для народов многонациональной России.
В соответствии с условиями договора СССР должен был сократить количество своих боевых самолетов в Европе до 5150 единиц, ударных вертолетов — до 1500. В это число входили машины фронтовой авиации, истребительной авиации ПВО, средние бомбардировщики дальней авиации, учебно-боевые самолеты ВВС и ПВО (кроме Л-29 и Л-39, число которых не ограничивалось).
Согласно сведениям, представленным Москвой, к моменту заключения договора СССР имел в Восточной Европе и на европейской части своей территории 6611 боевых самолетов (из них 4323 в составе ВВС) и 1338 ударных вертолетов (из них 225 в составе ВВС). Таким образом, предстояло снять с вооружения 1461 боевой самолет (733 — в составе ВВС, 728 — в авиации ПВО) путем уничтожения, помещения в стационарную экспозицию (музей), использования в качестве наземной учебной материальной части или мишеней, перевода учебно-боевых машин в невооруженные учебные самолеты.
В ВВС было запланировано следующее. Из 733 боевых самолетов, подлежащих сокращению в течение 40 месяцев, 290 уничтожить путем разрезания на части, 208 учебно-боевых машин переклассифицировать в невооруженные учебные, 160 машин использовать в качестве самолетов-мишеней, 15 — в качестве наземной материальной части, 24 самолета МиГ-25РУ представить на сертификацию, 36 самолетов поместить в стационарную экспозицию (в музеи).