Долгие годы советских летчиков-истребителей учили максимально точно выполнять команды наземных офицеров боевого управления, выводивших их на цель и дававших команду на применение бортового вооружения. Фактически истребитель превратился в летающую платформу ракетного оружия, кстати сказать, далеко не самого совершенного. Тактико-технические характеристики отечественных ракет класса «воздух-воздух» вплоть до середины 80-х годов уступали западным аналогам.
Без приказов с земли летчики превращались в беспомощных младенцев, не знающих, что делать дальше. Недаром во время знаменитого перехвата корейского «Боинга 747» в сентябре 1983 года, в эфире прозвучал крик души пилота истребителя-перехватчика майора Казмина: «Так будет ли кто нами управлять?», поскольку из-за неразберихи на командном пункте истребители ПВО кружили в небе над океаном, не видя цели и не зная, что предпринимать дальше.
Боевое применение истребительной авиации во Вьетнаме, на Ближнем Востоке показало, что широкое распространение и постоянное совершенствование ракетного оружия в авиации не отменило окончательно маневренного воздушного боя, широкого использования пушечного вооружения. Печальные для отечественной военной техники итоги арабо-израильского противостояния, катастрофический итог встреч советских летчиков с израильскими асами в реальном бою, заставили командование ВВС взяться за пересмотр основных принципов ведения воздушного боя.
Тем не менее, в их основе по-прежнему лежал принцип выполнения атаки с дальнего рубежа, с любого направления (за счет использования управляемых ракет с радиолокационными головками наведения). Но до конца 60-х годов тактические истребители советских ВВС были вооружены пушками и управляемыми ракетами малой дальности. УР средней дальности имели на вооружении только истребители-перехватчики ПВО.
Первым советским самолетом, способным вести ракетный бой на средних дальностях в любых погодных условиях стал истребитель третьего поколения МиГ-23, ставший на целое десятилетие основной боевой машиной фронтовой авиации и ПВО.
Исход такого боя зависел главным образом от результата первой ракетной атаки, лишь в случае ее неудачи допускалась возможность ведения маневренного воздушного боя с применением ракет малой дальности (если они еще оставались!) и пушек.
Не случайно поэтому в «Курсе боевой подготовки истребительной авиации», действовавшем до 1986 года не было даже упоминаний о высшем пилотаже. Многочисленные приказы Главкома и штаба ВВС, наставления и инструкции запрещали выполнение большинства фигур высшего пилотажа на истребителях третьего поколения, а те, которые разрешались — определялись шаблонными параметрами, выходить за рамки которых запрещалось.
Причина подобных запретов лежала на виду. Это стремление командования любой ценой избежать повышения аварийности в военной авиации, следование принципу «как бы чего не вышло». Летчики-истребители больше времени проводили в учебных классах, где вычерчивали многочисленные схемы с расчетами, графики, исписывали десятки тетрадей, чем отрабатывали навыки ведения воздушного боя на практике.
В результате уровень летной подготовки пилотов настолько снизился, что повысилось количество летных происшествий и катастроф (которых так старались избежать!). Некоторые из них получили международный резонанс, вызвав уничижительные оценки воздушной мощи СССР в западных СМИ.
Сами посудите, что могли написать западные специалисты об уровне подготовки советских летчиков, если во время подъема дежурных сил истребительной авиации ПВО для сопровождения иностранного самолета, один из истребителей-перехватчиков упал в Балтийское море. Причиной катастрофы послужило не огневое воздействие со стороны противника (как это случалось в 50-е годы), а срыв в штопор при попытке следовать за иностранцем, выполнившим каскад фигур высшего пилотажа.
Истребительно — бомбардировочная авиация