Воздушный путь

Когда был налит бензин, пришлось собрать человек 50 из числа зрителей и с их помощью откатить воздушный корабль на самый край поля. Длина поля была только-только достаточна для разбега. Правда, приходилось разбегаться вниз, что облегчало дело. Но зато вдоль поля дул небольшой ветерок, а надо сказать, что даже небольшой ветер, дующий на аэроплан сзади во время разбега, очень сильно затрудняет взлет и делает необходимый пробег по земле более длинным. Но выбора не было. Взлетать в другом направлении было невозможно, на конце полосы находился лес и корабль не имел достаточно места, чтобы успеть подняться достаточно высоко. Поэтому и пришлось поставить корабль хвостом к самому лесу, а разбегаться к Днепру. Погрузка бензина и перетаскивание корабля заняли довольно много времени, так что только после двух часов дня все было готово и можно было вылетать дальше. Стояла жаркая душная погода. При таких условиях над местностью с разнообразной поверхностью, т. е. где есть и леса и вода, бывает больше всего воздушных вихрей и воздушных ям. «Как-то будет в воздухе», — думалось каждому, когда приходилось вновь занимать свои места. За рулем корабля находился я. Был дан полный ход моторам. «Илья Муромец» двинулся с места и покатился все быстрее и быстрее по направлению к обрыву. Чтобы возможно более разогнать машину, взлет так и не был сделан до самого конца поля. Корабль уже катился со скоростью около 70 верст в час, когда под его колесами оказался овраг. Но разгон уже был достаточный, и аппарат как бы продолжал свой путь, но уже по воздуху. На малой высоте перелетели через Днепр и затем чуть-чуть выше зданий пролетели предместье Орши. Только оказавшись над свободным полем можно было сделать круг и набрать немного высоты. Но здесь очень скоро дало себя чувствовать состояние воздуха. Минуты через 2 после начала полета, когда было каких-нибудь 75 саж. высоты, корабль вдруг резко наклонило и затем бросило вниз саженей на 25. Когда корабль выровнялся и удалось вновь подняться немного выше, повторялось вновь примерно то же самое. Кроме таких крупных, чувствовалось и множество небольших движений и раскачиваний корабля во все стороны, вверх, вниз. Управлять было очень трудно. Однако полет продолжали, т. к. было ясно, что на большой высоте будет спокойнее. Я все время находился за рулем. Минут через 15 после начала полета ко мне вдруг подбежал механик и стал показывать рукой на ближайший левый мотор. По лицу механика можно было сразу догадаться, что творится что-то неладное. Присмотревшись к двигателю, было нетрудно увидеть причину беспокойства механика. Оказалось, что лопнула медная трубка, проводящая бензин из бака в двигатель, и бензин широкой струей лился на крыло. Все это продолжалось несколько секунд. Мотор быстро израсходовал то, что было в его карбюраторе, и остановился, причем от последней вспышки огонь перешел на бензин, налившийся на крыло. Таким образом, за остановившимся мотором возник пожар, сразу принявший довольно внушительные размеры. Лейтенант Лавров и механик быстро выбрались с огнетушителями на крыло и принялись тушить. Соединенными усилиями их пожар был в конце концов потушен, хотя не без труда, тем более, что резкая качка сильно затрудняла работу снаружи на крыле. Хотя корабль и держался в воздухе на трех моторах, но было решено спуститься на землю, чтобы сделать необходимые починки и, главное, проверить части, которые могли пострадать от пожара. Пролетев небольшое расстояние на трех двигателях, удалось выбрать подходящую площадку и опуститься на нее. С помощью сбежавшихся крестьян, но, главным образом, тягой трех своих моторов, корабль был передвинут на край скошенной полосы, по которой надо было разбегаться. После этого была сделана проверка корабля, причем оказалось, что ни одна из важных частей не пострадала. Бензиновая трубка была запаяна. Но вылетать было уже поздно, т. к. нельзя было рассчитывать долететь до Киева до наступления ночи. Поэтому вылет был отложен до следующего утра. Все расположились на ночлег в каютах воздушного корабля. Ночью был дождь. К утру он прекратился, но погода была пасмурная. Около 4-х часов утра запустили моторы, все заняли свои места, корабль поднялся на воздух и через 2-3 минуты поле, на котором ночевали, и группа людей на нем уже скрылись из виду. Путь лежал прямо на юг. В воздухе было довольно спокойно, но пасмурно и неприветливо. Нагруженный корабль постепенно забирал высоту. На высоте около 250 саж. пролетели Шклов. Однако из-за тумана в воздухе город почти не был виден. Вскоре корабль вошел в сплошную полосу облаков. Судя по времени, должны были пролететь над Могилевом, но из-за облаков ничего не было видно. Облака становились все более густыми, становилось темнее. Качка, вначале небольшая, делалась все более сильной и резкой. Корабль приходилось вести исключительно по компасу, т. к. ничего не было видно; шли в сплошных темных свинцовых облаках. Качка или, вернее, резкое бросание корабля вниз или в стороны становились все сильнее и сильнее. Управлять было трудно. Пошел сильный дождь. По переднему стеклу лились потоки воды. Сквозь него было трудно смотреть. Впрочем, смотреть было и бесполезно, так как на каких-нибудь 10 саженей вперед уже ничего не было бы видно. Даже концы крыльев «Муромца» были едва заметны из-за тумана и проливного дождя. Временами наступало короткое затишье. Несколько секунд, иногда полминуты аппарат двигался спокойно, но потом опять наступала резкая и сильная качка. После одного из таких коротких затиший находившиеся в каютах вдруг почувствовали, что корабль быстро и резко наклонился своим левым крылом вниз. Сейчас же после этого он наклонился головной частью очень сильно и начал стремительно падать. Никакие движения рулями не помогали. Видно было, как стрела показателя высоты довольно быстро поворачивалась. Штурман воздушного корабля Лавров и я могли заметить, что корабль снизился в течение нескольких секунд саженей на 100. Кроме того, можно было заметить, что стрелка компаса сделала два или три полных оборота. Корабль, несомненно, летел в грозовых облаках. Возможно, что в этом случае электричество облаков и повлияло на компас. Наконец корабль выровнялся на меньшей высоте, но все еще в густых облаках и под проливным дождем. Когда компас установился, то оказалось, что последние минуты корабль летел по совершенно неверному направлению — примерно на восток, а надо было держать почти прямо на юг. Пробиться через облака наверх не удавалось, т. к. корабль был сравнительно сильно нагружен. Поэтому было решено спуститься под облака, чтобы определить, где находится корабль. Моторам был дан меньший ход. Корабль начал опускаться в нижние слои воздуха. Лавров смотрел на компас и указывал мне, в каком направлении надо лететь. Эта помощь была крайне ценной, т. к. ввиду сильной качки приходилось все время выравнивать корабль рулями и смотреть на показатель скорости и уклона, отрываться от этого, чтобы еще всматриваться в деления компаса, было бы очень трудно. Из окна каюты было видно, что дождь прямо заливает моторы. На «Муромце» они стояли открытыми. Можно было опасаться, что вода зальет магнето и какой-нибудь мотор остановится. Поэтому механик корабля, заготовив все необходимое, зорко следил за двигателями, чтобы в случае нужды быстро оказать им помощь. Однако в этом не встретилось необходимости, так как моторы, хотя и совершенно мокрые, работали все время хорошо. Четвертый участник полета расположился в гостиной, чтобы разглядывать землю, как только она покажется. Корабль продолжал опускаться. Когда он оказался на высоте около 200 саженей, показалась земля. На этой высоте и продолжался некоторое время полет, причем корабль держался как можно ближе к облакам. Временами «Илья Муромец» влетал в нижний слой облаков; тогда земля на некоторое время скрывалась, но вскоре корабль выходил из облаков и вновь можно было видеть землю. В такое время под кораблем уже не было облаков, но через толщу дождя землю все же было видно плохо. Уже несколько минут полет продолжался в таких условиях, но все еще не удавалось определить по карте, где именно находится корабль. Благодаря дождю все несколько