Воздушные разведчики — глаза фронта

Там же случилась трагедия – разбился экипаж командира полка Никифорова. В условиях плохой видимости самолет врезался в гору. В составе экипажа был штурман полка майор Иванов, воздушный стрелок Иванов, а также очень близкий нашей семье человек Дима Матяш – ординарец отца, на руках которого я вырос.

В Оше торжественно отметили первую юбилейную дату в истории полка – десятилетие со дня его создания. Мама рассказывала мне, что когда все офицеры полка с женами уже расселись за празднично накрытым столом, то слово для приветствия дали представителю вышестоящего штаба. Какой-то полковник из штаба Туркестанского военного округа долго и нудно говорил о вскрытых в полку недостатках. Неожиданно для всех поднялся мой отец и сказал: «Хватит слушать этого дурака! Выпьем за наш прославленный 39-й Никопольский ордена Александра Невского разведывательный полк». Все дружно встали и выпили. Потом, в продолжение банкета, Костя Смирнов уговаривал отца вместе набить гостю морду, но гость и сам понял свою ошибку, подошел и извинился.

Один за другим ветераны покидали полк. Отца перевели начальником связи авиационной дивизии в Чирчик (Узбекистан), потом мы служили уже в 38-й авиационной дивизии ПВО в Туркмении (Мары). Мой брат изучал в школе киргизский язык, узбекский, туркменский.

39-й орап после Оша перебросили в Самарканд, потом в Фергану, потом в Тахи-Аташ.

Безусловно, служба в среднеазиатских авиационных гарнизонах была трудна. Мы жили в изолированных от внешнего мира воинских гарнизонах. В школе № 5 города Мары, в которой я учился, я не помню ни одного туркменского мальчика или девочки.

Благодаря тому что едва ли не каждое воскресенье отец проводил на охоте, на которую брал с собой меня, я повидал пустыни Туркмении, долины Узбекистана. Видел реальную жизнь Средней Азии. Несмотря на то что я был подростком, могу со всей ответственностью сказать, что местное население нас не любило. В Киргизии, Узбекистане, Туркмении мы были незваными гостями.

Тем не менее я не раз был свидетелем того, как на охоте нас первоначально принимали откровенно холодно, если не сказать враждебно и как все менялось после того, как отец начинал говорить на крымско-татарском языке. Поскольку это была одна тюркская группа, то в Туркмении его понимали прекрасно. Ситуация тут же менялась кардинально. Еще минуту назад враждебно смотревший на советского офицера старик туркмен после обращения к нему на его родном языке сразу же преображался и мы с отцом становились дорогими гостями.

В одну из подобных встреч мне запомнился такой казус. В юрте нам подали фрукты, дыню, чай… Все это подносила красивая девушка, естественно, в национальном наряде. Других нарядов туркмены той поры просто не носили. Глядя на нее, отец поинтересовался: «Кызынъызмы?» («Ваша дочь?»). Хозяин дома смутился, но ответил: «Яшлы апайым» («Младшая жена»).

Однажды мама поехала на экскурсию к гробнице султана Санжара. В каком-то райцентре в магазине культтоваров она вдруг увидела репродукцию картины художника Васильева «В Крымских горах». Она тут же купила эту картину, а уже вечером все друзья нашей семьи собрались на своеобразный вернисаж, который сопровождался чебуреками, вином – всем тем, что так ассоциируется с Крымом. Картина эта до сих пор висит на самом почетном месте в моем родительском домике в Симферополе, в Марьино.

Надо сказать, что у нас в гарнизоне все завидовали моим родителям. Дело в том, что практически все семьи создавались по одному и тому же алгоритму: молодой курсант авиационного училища женится на девушке из города, в котором находится это училище. Те, кому удалось избежать пут Гименея, женились уже по месту своей первой службы. Когда приходила пора отпусков, то из-за проблемы, куда ехать – к ней на Дальний Восток или к нему в Полтаву, – возникали такие нешуточные скандалы, что нередко вопрос отпуска решался в кабинете замполита полка или дивизии. Вот почему все так завидовали Поляковым, поскольку они оба были из одного города.

История женитьбы моих родителей тоже достаточно интересна. В 1930 году они вместе учились в Симферопольском автодорожном техникуме, но друг друга еще не знали. Техникум только создали, и они оба были в первом наборе, на первом курсе. Мама – на дорожном отделении, отец – на автомобильном. Разница же в их статусе заключалась в том, что перед этим отец три года учился в профтехшколе, на базе которой и был создан техникум, а всех выпускников профтехшколы, не спрашивая их согласия, зачислили на первый курс. Отец был активным комсомольцем, кандидатом в члены ВКП(б), председателем товарищеского суда.

Именно там они и познакомились. Дело в том, что студентов дорожного отделения отправили на практику строить дорогу к пионерскому лагерю «Артек». Тяжелая работа с лопатой, киркой, тачкой сразу же не понравилась Полинке. Вместе со своей подружкой Валей Бушуевой они сбежали с практики.