Воздушные рабочие войны. Часть 2

Обсуждая фильм, незаметно дошли до дома Волковых. Стаин подниматься не стал, отправил Настю, а сам остался на улице. Ждал в теньке, прислонясь спиной к теплому шершавому стволу старого раскидистого тополя. Хорошо. Тихо. Легкий сквознячок, обдувая прохладой лицо, качает развешанные кем-то во дворе белоснежные простыни, распространяющие вокруг себя острый запах дегтя. Со стороны пустыря слышаться азартные мальчишеские голоса.

— Орел!

— Решка!

Точно, в орлянку режутся! Никогда не играл, даже правила знал кое-как, в общих чертах, а сейчас, вдруг, ни с того ни с сего, до щемящего чувства в груди захотелось присоединиться к мальчишкам. Забыть обо всем! О войне, о вертолетах, самолетах, Сталине, Берии, Жукове, ответственности! Просто спорить, толкаться, может даже подраться. Рука сама нырнула в карман галифе. Пальцы нащупали тяжеленький пятак и стали крутить диск монеты. Вспомнились ноябрь декабрь прошлого года. Школа. Домашние задания с Настей. Первый их поцелуй на квартире у Мехлиса. Высокомерное фырканье Волковой и ревнивые взгляды Литвинова. А ведь тогда он был счастлив. На самом деле счастлив. А все переживания о том, как его приняли, как посмотрели, придирки историка и навязчивый надзор физрука сейчас казались такими никчемными и мелкими. Уже нет в живых Кольки Литвинова, куда-то исчез Батин, да и Карцев, оказывается, не такой уж и занудный придира был. Просто требовательный. Наверное, это и правильно. Его вон тоже занудой считают. Уставником зовут.

Скрипнула дверь и из подъезда вышли Настя с Марией Александровной. Как же она изменилась. Осунулась, поникла как-то. Но все равно осталась красавицей.

— Здравствуй, Саша, — первой поздоровалась она, с теплой, немного грустной улыбкой, — А ты изменился. Повзрослел. Подполковник уже. Скоро Володю догонишь.

— Здравствуйте, Мария Александровна, — Стаин отлип от тополя и шагнул навстречу женщинам, — А Вы ни капли не изменились. Все такая же красавица. Повезло с Вами Владимир Викторовичу.

— Льстец! — хмыкнула Волкова старшая. Но по выступившему на щеках легкому румянцу было видно, что комплимент ей приятен. — С вами пойду, — она помахала бумажным свертком, в котором, по всей видимости, находились Ленкины вещи, — И Настю я уже поздравила, а тебя нет. С наградой тебя, Саша.

— Спасибо.

— Как быстро Вы выросли. Вот и Лена. Тоже с орденами. А мне не писала ничего. Расстраивать не хотела, говорит. Чтоб не переживала. А я чувствовала! — губы женщины задрожали, но она справилась с собой, гордо подняв голову. — Ну, рассказывайте! Как служится, как воюется?

Так за разговорами и дошли до госпиталя. А там, у Лены уже сидели Зина Короткова и Тимур Фрунзе, зачастивший к Волковой. Только вот она словно не замечала робкого внимания к себе со стороны лейтенанта. Время. Ей нужно было время, чтобы успокоится, разобраться в себе, понять. Да и Колю никак не забыть. Может быть потом, когда-нибудь она и примет эти ухаживания, если парень будет ждать. Но не сейчас. Сейчас сердце пылало местью. А в душе жило тянущее ощущение неопределенности в ожидании ВВК.

Лена крутнулась перед настенным зеркалом в облезлой деревянной раме, притащенным в палату по знакомству девчонками-медсестрами. Мама, мамочка. Какая же ты у меня замечательная, родная, любимая, все понимающая! И платье отгладила. То самое. Любимое. В голубой цветочек с широким отложным воротником. Купленное перед самой войной, по случаю, в ГУМе. Только вот дочка у тебя изменилась. Выросла, похудела. И платье сидит теперь, как на швабре. Лена расстроенно скривилась и тут же тряхнула белокурым локоном. Плевать! Перед кем ей красоваться?! Кружась она протанцевала до тумбочки, голова закружилась и девушка плюхнулась на койку:

— Что случилось? Плохо, да? — тут же кинулись к ней мать и подруги.

— Голова закружилась, — вымученно улыбнулась девушка, — ничего, пройдет. Это с непривычки. Залежалась я тут.

— У меня так же было после госпиталя, — понимающе кивнула Зина.

— Прошло? — с тревогой и надеждой посмотрела на нее Волкова. Приближающаяся комиссия давила тяжким грузом.

— Прошло, — весело улыбнулась Зина и, понимающе, подбодрила — не переживай, все хорошо будет. Вместе на комиссию пойдем.

— Тебе-то зачем? — удивленно уставилась на нее Настя, — Ты артистка теперь. Знаменитая. Мы с Сашей сегодня кино смотрели.

— Ай, глупости все это, — скривившись, махнула рукой Зина — не хочу! Надоели! Грязь и трясина. Богема! — произнесла она, как ругательство. — Не зря наш Саша от всего этого отбрыкивается, как может!

— Что-то случилось? — остро взглянула на подругу Волкова.

— Да что там может случиться?! — презрительно сморщилась Короткова, и тут же созналась, — Клеится там один. Режиссер. Проходу не дает!

— А ты?

— А что я? Сказала, пристрелю! — хохотнула Зинка, — Проникся! Да не в этом дело, — она серьезно посмотрела на девушек, — просто домой хочу, в корпус, в эскадрилью. К девчонкам. К Вите. А здесь… Не мое это, оказывается. Как кино-то вам? — перевела она тему.

— Мне понравилось, — улыбнулась Настя, — молодцы вы с Тимуром. И Крючков хорош.

— А Саша что сказал?