— Все, домой, — возвращаться к себе она будет уже ночью. Ждать ее не имело смысла. Они с набором высоты взяли курс на восток. Над Керчью все так же кружилась воздушная кутерьма. Вмешаться? Нет! У каждого свои задачи. Они свою выполнили. А ему, и правда, пора взрослеть. Начинать думать головой, а не сердцем. А то вон, уже мальчишки обошли в званиях и должностях. И в наградах… Сердце опять кольнула зависть, отчего Василий вызверился сам на себя. Ничего, ничего! Он тоже свое заработает! Дайте только срок!
— Двенадцатый! Справа! Справа, твою мать! — разрывает уши крик Агеева. Василий инстинктивно дергает ручку от себя. Самолет проваливается вниз, от чего душа комком подкатывается к горлу. Поздно, самолет дергается от попаданий. Синее небо закрывает черная тень с крестами на крыльях. Василий тянет ручку на себя. Нос самолета медленно ползет вверх, силуэт немецкого самолета приближается к перкрестью прицела. Пора! Василий нажимает гашетку и к немцу тянуться нити пулеметных очередей. Попал? Попал! Да! Да! Да! От немца полетели какие-то ошметки и он, завалившись на крыло, стал проваливаться вниз. Василий еще успел заметить на фюзеляже под кабиной изображение пикового туза, и все, немец пропал из вида. А вокруг уже закружился воздушный бой. Василий только-только заметил, что эфир переполнен матом и командами Агеева. Вот так вот. Первый бой, а он все прощелкал. Задумался. Наград захотел! И как теперь парням в глаза смотреть?
— Двенадцатый, ты как? — хриплым голосом спросил Агеев.
— Нормально. Где одиннадцатый? — Василий вдруг понял, что не слышит ведомого.
— Сбит. Вроде успел выпрыгнуть.
Василий закрутил головой в поисках купола парашюта. Да! Есть! Целых два. Значит, немец тоже успел выпрыгнуть. Ничего. Никуда он теперь не денется. Внизу наши. Примут его тепленького. Главное, чтоб с Караченком все нормально было. Рядом с ним появился Як с десяткой на фюзеляже. С другой стороны так же пристроилась «девятка» Баклана.
— Немцы где? — выдавил из себя Василий.
— Ушли.
Вот так. Ушли. Он так ждал этого боя, первого своего боя, мечтал о нем. И вот… Карначенок сбит, а сам он и не понял толком ничего. И даже сбитый немец не радовал. Это была случайность. Везение. Фриц, судя по всему подумал, что русский летчик убит, вот и расслабился. Внезапно на стекло фонаря густо брызнуло маслом и самолет затрясло, в кабине запахло горелым.
— Похоже, меня серьезно зацепили, движок масло кидает — почему-то ему совсем не было страшно. Ни во время боя, ни сейчас. Только в тот момент, когда перед ним оказались кресты, Василия запоздало охватило ледяным ужасом смерти и звериной жаждой жизни. Может быть именно поэтому ему удалось сбить того немца? А сейчас страха не было, только злость и обида.
— Прыгайте, товарищ майор! — забеспокоился Агеев, — тут наши кругом. Прыгайте!
— Нееет, капитан! — Василия охватил азарт. Ему теперь жизненно важно было дотянуть до аэродрома и сесть. Чтоб хотя бы счет по сбитым с немцами был равным. Василий потянул ручку на себя, набирая высоту. Мотор чихнул и надсадно загудел, кашляя маслом, как туберкулезник кровью. Горелым больше не пахло, наверное, система пожаротушения сработала. Самолет трясло, как в лихорадке, но он летел. Машина будто чувствовала настроение своего летчика и упрямо тянула из последних сил, словно яку тоже было важно долететь и сесть. А может и, правда, важно? Может он тоже хочет жить? — Потерпи, родной, — уговаривал самолет Василий, — еще немножечко потерпи. Прилетим, там девочки тебя подлечат. Видал, какие красавицы? Особенно эта шустренькая, младший сержант. Вооот! Нам с тобой падать никак нельзя! Папка ругаться будет! — Василий нервно хохотнул. — Еще и летать запретит! — сердце охватило холодком. Отец может. Опять в инспектора сошлет. — Угораздило же нас с тобой подставиться! Это я виноват! Размечтался! А тут война, брат! Тут мечтать нельзя! Сожрут пиковые! Хотя, так себе они. Не шибко-то и страшные, — кабина окрасилась кроваво-красным цветом от закатывающегося позади самолета солнца. — Смотри-ка! Как кровушка, прям! — бормотал Василий, сосредоточившись на управлении. В шлемофон ему что-то говорил Агеев, но Василий его не слушал, не до него было.
Все. Вот она станица. Он пошел на посадку.
— Ну, братишка, не подведи! Только сейчас не заглохни! — уговаривал он самолет, — А то кувырнемся мы с тобой на глазах у младшего сержанта! Расстроим девушку! А таким красавицам расстраиваться нельзя! У них от этого морщины.
Василий с замиранием сердца выпустил шасси. Есть щелчок. Вышли. Самолет тут же потянуло вниз. Ручка не слушалась. Вася с трудом тянул ее на себя.